Статья К.П. Гемп посвящена истории и текстологии поморских лоций. Автор подробно рассматривает известные памятники с текстологической точки зрения, рассказывает о традиции создания Мореходных книг и практике поморского мореплавания. Одна из важнейших работ, посвященных поморским лоциям.
Гемп К.П. Поморские лоции и «Книга мореходная» О.А. Двинина //Гемп К.П. Выдающийся памятник истории поморского мореплавания XVIII столетия. - Л., 1980. - С. 3-18.
ПОМОРСКИЕ ЛОЦИИ И «КНИГА МОРЕХОДНАЯ» О.А. ДВИНИНА
[3]
Белое море было первым морем Северного Ледовитого океана, с которым познакомился русский человек. На его просторы русские мореходы спускались по порожистому Выгу, тихой Нюхче, полноводным Онеге и Двине. От устья одной реки до устья другой «дружились» они к берегу «матерой» вдоль южного, восточного и западного заливов Белого моря. Этот далекий и тяжелый путь шли на веслах и бежали под парусом. Издавна известна поморская поговорка: «На море тихо - не лихо, да гребля лиха». При ветре, под парусом путь одолевали легче и быстрее, но не каждый ветерок помогает, вот во время гребли и приговаривал мореход: «Припади-ко ветерок, да не порато поркой, да не покосной». Эти поговорки, как «досюльные», т. е. стародавние, помнят теперь только старые поморы Мурманского и Беломорских берегов, а молодежь подзабывать их стала - плавают на моторных лодках, да и рейсовые пароходы между населенными пунктами ходят чаще.
Из Студеного, Белого моря вышли мореходы в Студенец - море Баренцево. Шли на северо-запад губой Кандалухой, т. е. Кандалакшским заливом, до устья Нивы, а дальше поднимались по Ниве и через систему озер реками и волоками добирались до глубоко впадающего в сушу Кольского залива моря Студенца. Выйдя отливом в открытое море, шли и на восток, и на запад вдоль берегов материка, осваивали их. Вскоре открыли и второй путь на Север через Горло Белого моря, к северо-востоку от него встретили острова Колгуй, Вайгач и Маточку - Новую Землю, а затем и устье Оби. Океанскими просторами дошли смельчаки до Груманта - Шпицбергена.
[4]
На далекий суровый Север русские люди шли за пушниной, птицей, солью. Успешно промышляли и добывали их на суше, но скоро проведали, что на морг можно было промышлять еще и морскую рыбу, и зверя, и рыбий зуб - моржовый клык, высоко ценившийся для различных поделок и украшений в Новгороде, Киеве, в заморских странах. Но не только богатая добыча влекла человека в край «зело дальней и отлогой», манило извечное неуемное желание понять, изведать окружающий мир, стремление к еще невиданному и неиспытанному.
Вдоль пути на берегах материка и островов, на местах остановок мореходов, возникали первоначально временные корабельные пристанища, а затем путники, осваиваясь и обживаясь, оседали на постоянное житье. Так возникали на берегах северных морей, обычно в бухтах, устьях рек, на участках, обеспечивающих промысел, постоянные поселения: деревни и починки. Они были невелики. Наиболее крупные из них стали называть становищами. Промысловое закрепившееся население называлось поморами, а весь обширный приморский район поселений - Поморьем. Но исками сохранялся и обычай промысловиков ставить временные поселения на берегах Белого и Баренцева морей на период морских промыслов - весновальной и летней страды. Места их иногда менялись в зависимости от времени и условий промысла. Временные поселения назывались станами в отличие от постоянных промысловых поселений - становищ. Поморские лоции различают их. В одной и той же бухте могли «становить» свои отдельные станы различные группы промысловиков, становища же развивались как общее местообитание. Как поморы осваивали моря, видно прежде всего по районам их расселения на берегах и времени появления поселений.
О заселении Поморья свидетельствуют многие документы: летописи, грамоты, указы, писцовые книги, вкладные в монастыри, купчие на участки земель и промыслы. По этим документам узнаем и главных захватчиков земель и угодий - это посланцы посадников, бояр и богатых людей Новгорода, поселенцев, на свой страх и риск осваивавших пустоши и монастыри. Не на безлюдных морских и речных берегах селились пришельцы-промысловики, а среди аборигенов - карел, саамов. Поселения были невелики, два-три двора и раз[5]бросаны по берегам, отстояли друг от друга на многие версты.
Постоянные поморские поселения в Двинском заливе на Летнем берегу известны уже в XIV в. - это Уна, Луда, Ненокса, существующие и поныне. Они упомянуты в Уставной грамоте 1398 г. великого князя Василия Дмитриевича. Следовательно, эти поселения уже и тогда были учтены Москвой и их население несет государственные тяготы. К XV в. на берегах устьев Северной Двины и на их островах осело постоянное население, продвинувшееся с Подвинья. В 1419 г. «мурманы» - норвежцы разграбили и пожгли многие поселки в этих районах: Ондреянов берег, Торпилов стан, Хечиним, Чиглоним (Цигломень), Кег-остров, Кяростров. В документах XV в., свидетельствующих о владениях Марфы Борецкой и Николо-Корельского и Соловецкого монастырей, упоминаются поселения на Поморском берегу Онежского залива, и среди них впоследствии знаменитые своими кормщиками и лоциями Шуя, Сорока, Сума и Кемь. Слава о моряках из этих мест живет и поныне.
Много поселений на Поморском берегу возникает в XVI в. - это Нюхча, Унежма, Нименьга, Шижня, Вирьма, Колежма, а на Летнем берегу Двинского залива - Солза, Сюзьма, Яреньга. На Карельском берегу Кандалакшского залива поселения продвигаются на северо-запад, среди них Кандалакша, Кереть, Ковда, Калгалакша. Обживается и северный берег Кандалакшского залива: Умба, Сальница здравствуют здесь уже более четырехсот лет. Терский берег заселяется в конце XV- XVI в. почти одновременно с Кандалакшским. Старые поморские села - Кашкаранцы, Варзуга, Кузомень, Тетрино, Стрельна - были в числе обширных земельных и морских угодий Марфы Борецкой на Белом море. Осваивался и западный берег Горла Белого моря.
Несколько позднее были освоены в Онежском заливе южные берега Онежского полуострова; поселения Пурнема, Лямца, Пушлахта упоминаются впервые в документах начала XVII в. Недостаточно данных для точного определения времени заселения восточных берегов Белого моря, но уже в XV в. здесь промышляли поморы-зверобои - и наметились центры их промысла - о. Моржовец, мыс Конуши, к которым они ходили из Койды, упоминаемой в документах 1471 г.
[6]
Писцовые книги 1608-1610 гг. насчитывают на Мурманском берегу 47 становищ.
Основывали поморы деревни и становища, стремясь освоить наши северные моря, использовать их богатства. «Море - наше поле» - поморская поговорка.
Немалая доля труда положена и на освоение плавания и промыслов в Сибирских морях Северного Ледовитого океана. Имена поморов с Двины, Мезени, Кеми встречаются в документах с Енисея, Игарки, Амура. За их плечами к XVII в. был многовековой опыт прадедов, дедов и отцов. Они уверенно и без страха шли приискивать землицы, начинать промысел, собирать ясак с аборигенов.
Трудно было осваивать все эти дальние пути. У поморов первоначально не было ни карт, ни описаний, только слыхали они «завлекающие» рассказы о далекиx сказочных землях. На материковых берегах и на островах Беломорья, Мурмана, Сибирских морей не было ни опознавательных знаков, ни пристанища. Помор-первооткрыватель пускался в безвестный путь, отходя от одного прислона, он не знал, где и когда достигнет другого. В плаваниях он рассчитывал лишь на себя, на поддержку товарища, на советы старшего, на удачу, да на далекого Николу из Мирр Ликийских - мифического покровителя моряков, рыбаков и охотников.
На трудных и опасных путях был накоплен первый опыт плавания и промысла в жестких условиях полярных морей и выявилась необходимость работы сообща, т. е. организации коллектива - в одиночку моря не одолеешь.
Во главе каждой группы, отправляющейся на промысел, стоял кормщик, наиболее опытный и знающий бывалый промысловик. Он был в ответе за успех и неудачу плавания и промысла перед совестью своей, перед сиротами, коль что случится, да на Страшном суде. Знания об этих плаваниях передавались из поколения в поколение и отражены в Поморских лоциях.
Первое официальное краткое географическое описание берегов северных морей между yстьями рек Тенуя и и Обь дано в Книге Большому Чертежу1, составленной по государеву указу в начале XVII в. в Разрядном приказе. В главах «Роспись рекам поморским морским берегом[7] от усть реки Тенуя», «Морским берегом от усть реки Онеги до усть реки Двины, реки, которые текут в море» и «От устья реки Двины реки морским берегом на восток, которые пали в море» перечислены реки, наименования которых встречаются в Поморских лоциях среди более обширного списка их. В Книге Большому Чертежу указаны только некоторые погосты, становища из числа тех, которые знают Поморские лоции. Можно предполагать, что одним из источников Книги Большому Чертежу были поморские данные о Беломорье, они были широко распространены. Книга Большому Чертежу помору не была известна и в лоциях не упоминается. Списками ее широко пользовались в приказах, в различных государственных учреждениях для служебных целей, они переписывались в монастырях для книгохранилищ - Книга была сокровищницей географических знаний, но она не содержала данных, которые были необходимы помору для плаваний.
Следует отметить, что из 39 списков Книги, дошедших до наших дней, девять были сохранены на Севере: в Соловецком и Сийском монастырях, в старообрядческой пустыни на Выге, в Великом Устюге и в Вологде на архиерейском дворе.
В борьбе с морской стихией мореходы познали, как много значит передача опыта. В меру своего умения начали они вести записи, описывать приметные и опасные места, убежища от грозной волны, от ветров и подходы к ним. Сыновья и внуки пополняли и уточняли эти записи для себя и для тех, кто пойдет за ними. Так складывалась «Книга мореходная» - путеводитель, справочник, спутник и надежды помора в тяжелые часы его дальнего плавания на многотрудных путях-дорогах. В прошлом веке этот путеводитель стали в отличие от официальной лоции называть «Поморская лоция», а теперь часто прибавляют «знаменитая». Составители же ее, первооткрыватели, испытавшие все тяготы, набравшиеся знаний на тяжелом и опасном опыте, называли свою лоцию «Книгой мореходной». Так называют ее в наши дни и те поморы, которые знают или помнят ее, несмотря на различные заглавия, вписанные на титульном листе рукописи.
Ни один владелец рукописной Поморской лоции не претендует на авторство, а замечает: «И опосля нас помор на промысел пойдет, как же о себе след для него не оста[8]вить», «Я тоже морем живу, все от дедов получил, человек ведь я».
Следует помнить, что в основе современных знаний о северных морях лежат опыт и знания поморов XIV- XVIII вв. Они зачинатели великих исследований и открытий нашего времени.
Кроме лоции у помора были и мореходные карты. Какими картами мог пользоваться помор до второй половины XIX в.? Карты отдельных частей Белого и Баренцева мopeй появились в 1673-1674 гг. с надписями на шведском языке2. Это были глазомерные карты, при составлении их, по-видимому, были использованы данные поморов - лучших знатоков морей. Одно из свидетельств тому - поморские географические названия на них. С этих карт в начале XVIII в. в Москве выпустили карту с обозначениями на русском языке.
В 1727-1728 гг. в Белом и Баренцевом морях офицеры русского флота но поручению Адмиралтейства проводили определения различных пунктов, промеры и описания берегов. В 1770 г. была опубликована карта Белого моря. При составлении этой новой карты для районов, в которых исследования не проводились, были использованы данные старых карт начала XVIII в. Следовательно, можно предполагать, что для новых карт этих морей могли быть использованы данные промысловиков прошлых веков. К XVIII в. опыта и знаний они накопили предостаточно.
Припомним, что М. В. Ломоносов, знаток Севера, разрабатывая вопрос об экспедиции по отысканию «проходу Сибирским океаном в Восточную Индию», считал необходимым использовать знания и опыт промысловиков-зверобоев и рыбаков, плававших в северных морях, «особливо, которые бывали в зимовьях и в заносах и привыкли терпеть стужу и нужду»3. По его совету четыре помора, зимовавшие неоднократно на Шпицбергене и на Новой Земле, были в 1762 г. вызваны через Архангельск в Петербург для того, чтобы от них «взять на письме известия». Показания поморов о районах, условиях плавания и [9] зимовках в Арктике были подробно записаны. В результате бесед с поморами М. В. Ломоносов пришел к выводу: «По новым известиям от грумантских и новоземельских промышленников явствует, что поиск морского пути по северу на восток удобнее начать можно от западного Грумантского берегу, нежели с Новой Земли»4. Великий ученый ценил знания поморов.
Морские карты XVII-XVIII вв., при составлении которых, возможно, были использованы сведения поморов, были им недоступны. Не были доступны им и карты, присланные в 1817 г. в Архангельск для продажи. Их было только 50 экземпляров, они были предназначены для купеческих промысловых судов. Первое описание северных берегов российских от устья Ворьемы до Карских Ворот было составлено в 1843 г., а первые лоции Белого и Баренцева морей изданы в 1849 г. Они также не дошли до промысловиков. Но поморы продолжали ходить в моря и промышлять. В середине XIX в. в Архангельской губернии были зарегистрированы 1180 промысловых судов - лодий, раньшин, шхун и др5. Присланных пособий было недостаточно для такой флотилии, к тому же они оседали в Архангельске. Поморы составляли свои карты, М.Ф. Рейнеке подтверждает мореходные знания поморов. «Наизусть помнят они румб и расстояния между приметными местами. Многие имеют рукописные лоции и карты, самими ими или опытнейшими кормщиками составленные по памяти»6.
Почти до конца XIX в. ходил помор в «немецкий конец» и в Русь, идучи «по своей вере», т. е. руководствуясь рукописными лоциями и картами. Помор на опыте знал их достоверность и детальность указаний. Наблюдательность, зоркость, забота все приметить, все оставить в «науку» потомкам - вот отличительные черты Поморской лоции. Наши мореходы на деле оправдали беломорскую поговорку: «Путь дорога честна не сном, а заботою».
Рукописные лоции сохраняются еще в немногих семьях потомственных поморов как памятки, особо дорогие сердцу. Два-три музея гордятся ими как свидетелями [10] поморской отваги, мужества, смекалки, товарищества и обширных знаний о северных морях. Обычно лоцию на судне кормщик хранил в подголовнике, а дома - за божницей. Возможно, и в наше время рукописные лоции хранятся еще у коллекционеров и у любителей старины.
Посчастливилось мне ознакомиться с текстами восьми Поморских лоций, составленных поморами - жителями различных районов Беломорья. Текст пяти из них я читала в рукописных подлинниках, а текст трех - уже опубликованными в журналах; кроме того, одна из рукописных, известных мне [лоций], была напечатана до того, как пришлось ознакомиться с текстом по рукописи.
Впервые Поморская лоция была напечатана в журнале «Морской сборник». Редакция журнала получила текст лоции от поручика В.Г. Козлова, заведующего Кемским шкиперским курсом. Лоция была напечатана под заглавием «Расписание мореходства», и к нему сделано дополнение: «Лоция беломорских поморцев». Судя по тексту, составлена она в Кеми. Конечные пункты плаваний на востоке - Канин Нос и на западе Стаппен - Норвежское море7.
В том же году и в том же журнале была напечатана Поморская лоция, представленная Фрейгангом, капитаном I ранга, получившим ее от Б.А. Глазенапа, преподавателя математики Архангельской мужской гимназии. Заглавие лоции «Наставление к путешествию по морскому тракту из поморских волостей по Мурманскому берегу и данному владению в подробном описании становищ и расстояний». По-видимому, редакцией добавлено: «Продолжение лоции беломорских поморцев». Лоция из Сороки, конечные пункты плаваний на восток - Канин Нос и на запад - Берлевог8.
На основании анализа текстов этих двух Поморских лоций можно сделать вывод, что они не являются частями единой лоции, а каждая представляет собой самостоятельное произведение. Частично текст их совпадает, но [11] большая часть его содержит данные, особые для каждой лоции.
Третья Поморская лоция была напечатана в журнале «Яхта». Лоцию представил А.В. Ташаков из Архангельска, ее заглавие: «Книга мореходная с означением мест сколько от одного до другого расстояния и приметы становищом по Терскому берегу и Российской Лапландии». Составлялась она, по-видимому, в Архангельске. Конечный пункт плавания на запад - Тромсе, Норвежское море9.
Места хранения рукописных текстов, доставленных редакциям указанных журналов, еще не установлены.
Четвертая лоция была напечатана Н. Морозовым под заглавием «Мореходная книга, или Лоция беломорских поморов». Составлялась она в Сумском посаде10.
Эта «Морская книга» - таково точное заглавие рукописи этой лоции - принадлежала В. Ф. Пашину, жителю Сумского посада (теперь с. Сума). В 1878 г. половину ее текста списал сумский помор, капитан-практик А.Н. Демидов, а в 1879 г. вторую половину А.М. Падорин, также житель Сумского посада, в начале нашего века плававший капитаном судна «Мурман». А.Н. Демидов передал свой список А.М. Падорину, который и разрешил мне ознакомиться с полным списком и сообщил, что В.Ф. Пашин в 60-х гг. XIX в. «лично, точно без изменений» списал текст очень ветхой «Морской книги», последняя запись в которой была помечена 1805 г. Лоция составлена в Сумском посаде, конечные пункты плаваний на восток - Mезень, на запад - Тромсе.
Список А.Н. Демидова по правописанию ближе к тексту В.Ф. Пашина, чем список А.М. Падорина. Текст полного списка, принадлежащего последнему, переписал в 1920 г. П.И. Башмаков, преподаватель Архангельского мореходного училища. Он отметил, что исправил все грамматические ошибки всех переписчиков. Место хранения списка В.Ф. Пашина неизвестно, а список П.И. Башмакова находится в Архангельске.
[12]
В 1911 г. в Кузомени мною была переписана, с соблюдением точности всех особенностей текста, «Книга мореходная», принадлежавшая О.А. Двинину, а в прошлом - его деду, жившему в Сумском посаде, от которого перешла к сыну, а затем к внуку, переехавшему в Кузомень в 1909 г. Позднее книга поступила на хранение в Архангельский краеведческий музей. Текст лоции напечатан полностью ниже.
В 1930 г. в селе Койда (Зимний берег Белого моря) В.П. Кальянов нашел список лоции, который, по его заключению, являлся копией, снятой в начале XVIII в. со списка XVII в. В лоции описаны условия плавания из Белого моря на запад к Вардэ и на восток к Новой Земле. Место хранения этой лоции в настоящее время неизвестно.
Рукописная лоция хорошей сохранности на французской бумаге (водяной знак - лилия) принадлежала А. Щепетовой (с. Сорока), получившей ее от деда мужа. Объем лоции 32 листа. Переплет кожаный, с ремешком. Запись полууставом. Из этой рукописи владелица разрешила списать автору только заглавие «Книга мореходная по морским берегам до Норвегии», текст молитвы и наставления мореходам. Они были списаны точно по тексту. Конечный пункт плаваний на запад - Тромсе, на восток- Мезень. Записи на последних трех листах внесены современным почерком, последняя датировка 1909 г. Эти записи внесены самой хозяйкой книги, ходившей на своем паруснике за капитана брать рыбу в Норвегию, она ходила в море «по своей вере».
В 1959 г. дом Щепетовой сгорел, погибли все рукописные и старопечатные книги, собранные ею, в том числе и лоция.
В 1965 г. Ф. И. Кузнецова, живущая в с. Кушерека, передала в дар Государственному Русскому музею лоцию, озаглавленную «Мореходная книга для ходу по Белому морю и Норвежскому берегу». Последняя запись сделана 2 декабря 1914 г. К основному тексту, писанному полууставом, внесены многочисленные позднейшие добавления. Почерк их современный, каким написан и конец книги. Объем ее 60 листов. Конечный пункт плаваний на запад - Тромсё.
О маршрутах плавании поморов по Белому, Баренцеву н Норвежскому морям кратко сообщается в рукописи «Книга щетная морская и ходовой журнал крестьянина [13] Вадаева»11. Исходный пункт плавания - г. Кемь, конечный - Ренновы (Рейновы) острова в Норвежском море. Протяженность пути 1395 верст, длительность плавания (вместе со стоянками) 74 дня. Рукопись хранится в Древлехранилище Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР в Ленинграде.
Поморские лоции - небольшие рукописные тетради к четвертую или восьмую часть листа, объемом 20-60 листов. Переплет обычно кожаный, с обвязкой ремешком: он хранит тетрадь от невзгод плавания. Только одна из встретившихся мне лоций была в переплете из «сахарной бумаги». Текст тщательно писан полууставом. На полях немногочисленные зарисовки, некоторые до сих пор не расшифрованы. Время написания упомянутых выше лоций - XVIII-первая половина XIX в. Дополнения и приписки более позднего происхождения. В лоциях отложились уже накопленные ранее, в XIV-XVIII вв., знания относительно географии Белого, Баренцева и Норвежского морей. Эти знания отмечал еще С. Герберштейн (XVI в.)12.
Некоторые лоции содержат только указания на направления, маршруты и расстояния между отдельными пунктами. Другие дополнены наставлениями для плавания, описаниями курсов, приметных мест, заходов в устья рек и становища; указаны в них и глубины и места возможных стоянок при непогоде, всегда предупреждается, при каком направлении ветра стоянка действительно укроет от волны. Лоция из Кушереки содержит и некоторые сведения о природе берегов моря, о деятельности населения, описания селений и станов. Во всех лоциях были указания, где брать рыбу в некоторых водах: «праве Кильвика к Норкапу губа Кам, в ей берут рыбу» или «на входе в Салму в леви у наволока стоят бральщики».
Тексты различных лоций не являются копиями одна другой, но они все же свидетельствуют, что поморы, будь они из Куи, Кузомени или Сумы, расстояния между ко[14]торыми немалые, широко обмениваясь навигационными сведениями и маршрутами, часто опирались на одни и те же географические точки и в плаваниях руководствовались схожими наставлениями.
Язык лоции так же лаконичен, точен и выразителен, как и речь помора. При отсутствии карт в его распоряжении было только слово - предостерегающее, приковывающее внимание, вразумляющее и обнадеживающее, а изредка слово для одобрения. Слова вызывают образ. Обширные, детальные знания морских дорог, накопленные поморами, и преодоление ими всех трудностей в примитивных условиях плавания вызывают чувство гордости за русского человека.
По словам поморов, освоивших пути и в «немецкий конец», и на Русь, лоции помогали мореходу-промысловику в тяжелые часы, когда «полуношник пылит» по океану, когда «взводнишше зачнет загинать гребень, запенит и зарыдат», и в тот неладный час, когда случится «в отдор итти», т. е. при ветре, «отдирающим» от берегов, уносящим в голомень, в открытое море, и даже при страшной опасности, когда «зачнет замолаживать - наносить туман». «Станет замолаживать стеной, не видать ни зги, смотри опасно, по нужды ради становить бережно, чтоб корг не хватать»13.
Много емких, в два-три слова, описаний приметных мест, «глядений», вод и заходов, где можно «отстоять», когда начнет «заводиться противняк» или «несхожие ветры падут», встречаем в речи помора и в Поморской лоции. Предостерегают они о местах, где «уходу нет» - где невозможно укрыться от погоды, где «убой» - сокрушающий высокий накат, кипень. И часто коротко напоминают: «без меры ходит не можно» или «ходят знаючи», «не ходи на прибылую, наваливат». Этих слов достаточно, чтобы представить себе «костистые» прибрежья и силу прилива, например, в Воротах Лумбовского залива, в заливе Мезенском в устьях Мезени и Кулоя, в корабельных Мурманских воротах. Да, ярится вода, особенно на «костистом» дне, А вот емкое определение утесистого каменистого берега - «костогор», и все ясно.
[15]
Душевным словом характеризуют авторы Поморских лоций все, что помогает им в пути. Начался прилив - это идет «живая вода», пропустит судно через коржистые места, через перебор. «Закротела вода» - затихает течение перед приливом или отливом. Поднялся ветер попутный, пусть и довольно крепкий, - это добрый ветер, с, ним ход легче. Не забывая о трудности пути, помор любуется своим суровым морем. Описывая в лоции «опасные подводные камени», он ласково называет их «одинки», «бакланцы», «воронухи», «поливухи», не раз наблюдал, как они «на погоды играют». При ветре бьет о них волна, взлетают брызги и пена. Он словом отличает легко проходимые «корошки», небольшие каменистые мели, от «корг» - эти могут доставить мореходу неприятности, у них и название иное.
Были у Поморских лоций неоценимые помощники - сложенные из камней гурии и деревянные кресты, которые поставили на берегах неизвестные други-товарищи. Когда они побывали на этих путях - неведомо, но память о себе оставили. «Гурьеватые наволоки», «крестоватые сопки» и «взглавья» мореход встречал в XVI-XIX вв. и в Беломорье, и на Мурманской стороне, и на Маточке, и на Груманте, и сам ставил дополнительные. На Поморском берегу к северо-западу от Кеми было место, прозванное в народе «Кресты часты». Было их вдоль берега одиннадцать. Много было крестов на о. Могильном, на самой высокой точке его берега стоял громадный крест из бревен, слегка обтесанных. На некоторых крестах были пометки; например, на срубе креста, стоявшем на Мезенском взглавье, была вырезана дата - 1837 г. Этот крест, на котором был барельеф распятия в натуральную величину, без сруба перенесен в с. Семжа на кладбище. На одном из кемских крестов было вырезано: «Прими, господи, их души»; на Красных лудках три креста, на каждом свое имя, а фамилия одна и та же - Малыгин. Сотню лет стоял крест на Лесной Осинке, маленьком островке в Онежском заливе, крест резной, с указанием фамилий погребенных рыбаков из Пурнемы. Несколько лет назад он сгорел. Земляки рыбаков поставили новый крест, но старое правило ориентировки его перекладины не соблюдено, это только памятный крест.
Огромные кресты мореходы ставили в память товарищей, удач или неудач (а их было немало) и как опознава[16]тельный знак. Приметами крестин были барельефы, врезанные медные иконы, навесы для защиты от дождя и снега. Крестовая форма знака и особые приметы каждого позволяли мореходу не только опознать местность, но и определить направление своего нуги: поперечина креста всегда на любом берегу была направлена «от ночи на летник», т. е. с севера на юг. На заглавном листе лоции часто был рисунок креста.
На первой странице некоторых лоций была записана молитва, которая свидетельствует о том, что мореходы знали, и какой страдный путь уходят: «Грядем во имя твое, спаситель наш, Иисус Христос, в путь. Блогослови творение твое и помилуй; во дни наши, и нощи, и во все часы всю надежду на тебя уповаем, и в бедствиях от морских бурь или от злых людей пошли, господи, святителя своего и скорого помощника Николая-чудотворца на избавление нас грешных. Аминь»14. Были и краткие молитвы: «Ход наш морской на летню страду долгий, благословения твоего, спаситель, Иисусе Христе, боже наш, просим, на тебя уповаем, да поможешь нам всечасно и не оставишь в бедствиях на волнах морских и пошлешь нам ветры попутные и возвратимся в благополучии и с удачей к крову своему. Аминь» (Лоция Щепетовой). Были и еще короче: «Во имя отца, и сына, и святого духа и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!»15.
В Поморских лоциях много наблюдений над течениями и глубинами. Но в распоряжении поморов не было приборов для их определений, поэтому обычно лоция ограничивается сообщениями: «а вода по салмы ходит быстро», или: меж островов «вода мырит» - идет бурно. Определения глубин даются точнее, иногда измеряются глубины саженями, иногда четвертями, но н некоторых лоциях авторы ограничиваются замечаниями: «и куйпогу посложнее сажени» или «а при воде через коргу будет глуби и грузной лодьи». Для каждого становища указывается, при какой воде возможен, подход к нему.
По лоциям можно установить многие «тонские места» - места ловли рыбы, а также пункты в Норвегии, к которым «бральщики ходили за рыбой».
[17]
***
Ниже публикуется «Книга мореходная с означением мест сколько от одного до другого расстояния и приметы становищом».
Ее содержание: «Ход из Сумы в Архангельск» (л. 1), «Ход от Архангельска до Нордвегии» (л. 1об.), «Терской берег» (л. 1об.-2об.), «Ход по Норвежскому берегу» (л. 2об.-3), «Обратно из Норвегии» (л. 3об.-4 об.), «Из Архангельска в Поморье» (л. 4об.-5), «Ход от Орлова в Онегу» (л. 5-5об.), «Из Архангельска в Мезень» (л. 5об.-6), «Подробны описания курсов» (л. 6-23 об.), «Ход в Варзугу» (л. 24). «Приметы Варзуги» (л. 24-24 об.).
В «Книге мореходной» указано около четырехсот пунктов (на Белом море, Мурманском берегу, на берегах Баренцева и Норвежского морей), к которым ходили поморы на промысел, для торговли и обмена (см. Приложение III).
Ко всем пунктам указан «ход» и направление по поморскому компасу (см. Приложение I). Расстояния в верстах приведены только между некоторыми пунктами на Белом и Баренцевом морях, они определены по суше и лишь in многие по ходу судна в верстах или по времени, необходимом для плавания: «примером на сутки доброго ветра».
Об условиях подходов к берегам и заходов в губы и устья рек, о пунктах отстаивания при штормовых ветрах подробные указания даны по беломорским и мурманским пунктам, по норвежским пунктам они менее подробны, но также свидетельствуют о знании пути, проверенном на практике, учтены все баклыши, водопоймины, отмечено где «устье ежегодно перемывает».
К «Книге мореходной» среди перечисленных географических пунктов выделены те, в которых есть становища (23), станы (3), торговые объединения-«компанейства» (4), торговые предприятия - «кухманы» (9), пункты торговли и обмена норвежской рыбы на продукты и различные товары, привозимые поморами (7) (см. Приложения IV, V). Выделение мурманских становищ (11) и станов (3) свидетельствует о развитии этого промыслового района и конце XVIII и начале XIX в., о заинтересованности беломорских промысловиков в мурманской страде. «Книга мореходная», да и не одна, составлена в Беломорье. Внимание к норвежским пунктам свидетельствует о прочных торговых связях между Поморьем и Северной Норвегией.
[18]
***
Поморская лоция «Книга мореходная с означением мест сколько от одного до другого расстояния и приметы становищом» хранится в фондах Архангельского областного краеведческого музея (№ 3432). Поступила в 1934 г. от О.А. Двинина, проживавшего в с. Кузомень. Она датируется, по палеографическим данным, концом XVIII - началом XIX в. Рукопись принадлежала семье поморов Двининых. О.А. Двинин, последний владелец рукописи, получил ее от отца, жившего в Сумском посаде, по словам которого рукопись составил его отец, т. е. дед О.А. Двинина, живший также в Сумском посаде.
Рукопись написана полууставом. Иллюстраций нет. Имеются приписки и пометы. Л. 14 об. - внизу на поле помета карандашом: «18 р. 28 на паи 9 руб. 42 к.»; л. 15 - внизу на поле помета карандашом: «12 мая 1823»; л. 18 - слева на поле вверху рисунок карандашом; л. 24 - хозяйственная запись чернилами, датированная 1864 г.
Переплет кожаный, темно-коричневый, почти черный, гладкий, без тиснений. Использован вторично, сохранились остатки листов документа, которому служил переплет до использования его в качестве переплета лоции. Переплет с внутренней стороны подклеен обрывком документа, на котором сохранилась подпись протоиерея Сумского прихода Гавриила Молчанова. Дата подписи 1828 г. Бумага обрывка с водяным знаком - медведь с секирой. Бумага плотная, без водяных знаков.
В рукописи 24 листа, высота листа 22 см, ширина 17 см. Заглавный лист рукописи, на котором было ее название, изображение креста, а на обороте написана краткая молитва, утрачен. Этот лист был в 1931 г. Края листов потрепаны, текст сохранился полностью.
При публикации текста рукописи сохраняются особенности правописания подлинника, a6зацы и выделения прописными буквами.
Буква ъ в конце слова опускается, буквы h, i, k, w, f соответственно заменены на «е», «и», «кси», «о», «ф».
Выносные буквы введены в строку. Пунктуация современная. Географические названия пишутся с прописной буквы. В подготовке рукописи к печати участвовали В.П. Будорагин и И.П. Шаскольский.
ПРИМЕЧАНИЯ
[6]
1 Книга Большому Чертежу. - М.-Л., 1950. - С.147-152.
[8]
2 Богданов К.А. Поморская картография. Ч. 1. [Л.], 1954, с.15.
3 Ломоносов М.В. Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию. Полн. собр. соч. Т. VII. - М.-Л., 1934, с.259-260.
[9]
4 Там же, с. 376.
5 Козлов Н. Н. Архангельская губерния. Архангельск, 1853.
6 Рейнеке М.Ф. Определение берегов и промер глубин Белого моря. - Записки гидрографического деп, 1837, ч. V, с. 124.
[10]
7Расписание мореходства, или Лоция беломорских поморцев. - Морской сборник, 1866, № 3.
8Наставление к путешествию по морскому тракту из поморских полостей по Мурманскому берегу и данному владению в подробном описании становищ и расстояний. - Морской сборник, 1866, №7.
[11]
9Книга мореходная с означением мест сколько от одного до другого расстояния и приметы становищом по Терскому берегу и Российской Лапландии. - Яхта, 1876, №10-14.
10Морозов Н. Мореходная книга, или Лоция беломорских поморцев. - Записки по гидрографии, 1909, вып. XXX, с. 269-306.
[13]
11 «Сия книга Щетная морская и ходовой журнал крестьянина называем Вадаева». Опубликована в статье Т.А. Алимовой «Два памятника письменности Древлехранилища Пушкинского Дома о русско-скандинавских связях XVIII-XIX вв.» (ТОДРЛ, 1976, Т. XXXI).
12 Замысловский Е. Герберштейн и его историко-географические известия о России. СПб., 1884.
[14]
13 Гемп К.П. Поморские лоции. - Правда Севера, 1951, № 166, с.3.
[16]
14 Морской сборник, 1866, №3, ч.III, с.20.
15 Морозов Н. Мореходная книга..., с.274.
© текст, Гемп К.П., 1980
© OCR, HTML-версия, Шундалов И., 2005
