Леонид Алексеевич Ухтомский, 1829–1909

Статья представляет собой систематизированные дневниковые заметки, сделанные в ходе экспедиции на Мурманский берег в 1872 году для определения наилучшего места строительства для морского порта на Баренцевом море. Автор посетил рыбачьи станы от Печенги до Святого носа. Наиболее подробно описаны Печенга, Кильдин, Териберка, Лица. Статья содержит яркие бытовые зарисовки, характеризующие поморов и саамов. Автор скептически рассматривает проекты масштабной административно-хозяйственной реорганизации поморских промыслов на Мурмане, предлагая в основном меры по экономической стимуляции рыбодобычи (строительство салотопных заводов, увеличение государственного вспомогательного промыслового флота, строительство инфраструктуры, создание бесперебойного сухопутного и морского сообщения). Ухтомский предлагает создать несколько биостанций на Мурманском берегу для наблюдения за морской фауной, что, по его мнению, позволило бы предсказать "урожайные" и "неурожайные" годы трескового улова.

Ухтомский Л.А. Путевые заметки при обзоре состояния мурманских рыбных промыслов //Морской сб. – 1874. – Т.143, №8. – С. 113–144; Т.144, №9. – С. 81–121.

Путевые заметки при обзоре состояния мурманских рыболовных промыслов

[113]

Летом 1872 года шкуна «Полярная Звезда» получила назначение идти с членами комиссии1 на Мурманский берег для выбора места, где было бы удобно основать коммерческий порт.

Ясно, что порт этот имел назначение развить наши морские промыслы и усилить вашу морскую торговлю на крайнем севере.

Готовясь к этому походу, я собрал все, что было писано о Кольском полуострове и о Мурманском береге в статистическом, в географическом и в экономическом отношении. Все мною прочитанное оказалось слишком слабо и слишком поверхностно для того, чтобы можно было почерпнуть какие-либо данные для разрешения предполагаемой задачи.

В экономическом отношении самое основательное было описание капитан-лейтенанта Руднева2 части Мурман[114]ского берега и нужно сожалеть, что исследование это не обняло всего прибрежья.

Простившись с родными и друзьями и напутствуемые их молитвами о благополучном плавании, мы 20 июня перешли на шкуну «Полярная Звезда», снялись с якоря с Соломбальского рейда и вышли из Архангельска.

Итак, слабые силами, но крепкие духом, мы начали свое плавание на «Полярной Звезде», говорю «слабые силами» потому, что шкуна ваша по причине старых котлов считалась крайне плохим и ненадежным ходоком.

На другой день утром мы были в Белом море у Зимних гор; ветер стоял противный; едва подвигаясь вперед, мы перевалили под Терский берег к острову Сосновцу. Между тем ветер усилился, и 22 числа мы принуждены были укрыться на рейде за Тремя островами.

Это была первая северная пустыня, которую мне пришлось видеть: обрывистый глинистый берег, лишенный всякой растительности, в ущельях снег, который не сходит за лето.

Действительно, было так холодно, что мы уже дня два как надели шубы.

Отстаиваясь в этом печальном месте, мы послали разыскивать тела здесь недавно погибших наших товарищей со шкуны «Самоед», но все поиски наши остались тщетны.

Вскоре к нам подошли отстаиваться многие поморские суда, шедшие на Мурманский берег, так что кругом нас собралась целая флотилия. Были тут две-три шкуны, остальные были лодьи и раньшины, имевшие совсем не морской вид, хотя все они шли в океан.

С некоторых судов к нам приезжали за провизией, потому что поморы уже недели по три как вышли из Архангельска и провизия была у них на исходе.

24-го числа ветер стих и в полдень мы снялись с попутным ветром, обгоняя флотилию, которая тоже двинулась в путь.

[115]

При этом я заметил, что поморы хорошо наблюдают сулой3 и всегда пользуются попутным течением.

Через несколько часов хода, мы обогнули Св. Нос, вошли в океан и пользуясь попутным ветром не заходили за углем на Токанский рейд, где у нас был сделан запас, а пошли прямо к берегам Норвегии. На этом перевале мы встречали мало судов, и только играющие киты и белухи, по временам, нарушали однообразие нашего плавания.

После полудня 27 числа, мы вышли в Варангерский залив, прошли к устью реки Паз к стали на якорь, по возможности ближе к русской границе, где хотели ожидать некоторых членов комиссии, которые должны были присоединиться к нам на первом пароходе, ожидаемом из г. Вадсэ.

Осмотревшись, мы нашли, что залив великолепен в морском отношении. Множество уток, гаг и других водяных птиц было признаком того, что в заливе много рыбы. Погода была теплая, ясная и мягкость воздуха напомнила мне Севастопольский рейд.

Через час после того, как мы стали на якорь, к нам приехали на челноках и на тройниках оборванные лопари, русско-подданные и стали жаловаться на свое плохое житье; во первых, жаловались на норвежан, которые не позволяют им бесплатно рубить на берегу дровяной лес и пасти скот, даже около своих веж и в случае ослушания, штрафуют 5 руб., да еще ландсман поколотит валкою; во вторых, лопари жаловались на то, что нет наживки мелких сельдей, на которые теперь ловится треска; лопари плакались, что и треску запрещают ловить и, наконец, жаловались на то, что в лютеранские праздники им запрещают работать.

[116]

Нужно заметить, что норвежцы-лютеране Аугсбургского исповедания4.

Припомним, что по трактату 1826 г. часть Мурманского берега и в том числе Варангерский залив, были уступлены Норвегии с оговоркою, чтобы бывшие местные жители, лопари, сохраняли право рыбной ловли в отошедших местах, что соблюдалось норвежцами и до настоящего времени, но в пользовании землею они стеснили лопарей; лопари же, не признавая трактата, твердили только то, что они русские подданные и потому считают себя в праве хозяйничать там, где хозяйничали их деды и отцы.

Отсюда и причина жалоб лопарей.

Известно, что лопари есть аборигены Лапландии — племя чудское; это полукочующие дикари, которые находятся в весьма плачевном положении. Обыкновенно лопари промышляют на Мурмане рыбу летом до 15-го августа и потом уходят внутрь страны верст за 150, к своим погостам. Рыбу промышляют они весьма плохо, не от лени, но за неимением средств завести снасти; крючки должны выпрашивать у поморов.

Одолжают им на время (когда не идут в море) промышленники, то одну, то другую вещь, и то когда амбары полны рыбою; когда же подарят лопарям снасть уже совсем негодную, то это для них праздник.

Выдумать свои снасти, как делают дикари, они не могут, да и не из чего; да и крючков нет, а главное — нет мелкого невода для ловли наживки: мойвы и песчанки. Кроме того, нет соли, и рыбу они складывают в ямы. В худой лов еще забежит иногда бральщик5, а в хороший лопари и в счет нейдут, их проходят мимо, а рыба гниет. Судов, ходить в Архангельск, лопари не имеют, да и не сумели бы управиться. Оленями обеднели. При виде этой нищеты, говорит Руднев, со[117]дрогнется самый равнодушный человек. Рыба, разлагаясь, приносит болезни, и лопари гибнут целыми семьями.

По всему Кольскому материку до норвежской границы, где только есть речки, лопари прикочевывают к ним весною в тундры и занимаются большею частью ловлею семги, и то только те, которые состоят на постоянном откупу у поморов. Эти лопари считаются между родичами счастливцами: они имеют хотя хлеб и одежду.

Часть лопарей остается на Мурмане до зимы караулить становища за условленную плату. Перед весною, если им заказано поморами, едут за промышленниками в Онегу, Кемь, даже в Архангельск и везут одних в Колу, а других прямо к своим станам6.

К началу весны лопари-караульщики являются к станам и все время до отъезда на тундры существуют на счет поморов.

Из нашего разговора с лопарями видно, что они действительно ведут самую плохую жизнь, и что они завидуют своим родичам на Мурманском берегу, которым поморы дают хлеб и работу.

Варангерские лопари возят продавать семгу в г. Вадсэ (по-русски г. Васин) морем верст за 80.

Подати они платят только русским властям по 4 руб. 50 коп. с души. И, как говорят, за ними недоимок не бывает.

Вот готовые работники для предполагаемого порта, думал я, смотря на этих жалких дикарей.

Утром 28 числа, офицеры со шкуны отправились на шлюпке вверх во реке Пазе к нашей пограничной церкви Бориса и Глеба, где надеялись завтра отслушать обедню.

Рассматривая со шкуны окрестности, видно, что по берегу залива кое-где разбросаны фермы колонистов (бургманов). Около каждого домика расчищено место под огород и под сенокос.

[118]

Говорят, что здесь каждый колонист имеет по несколько коров, что вместе с рыбною ловлею обеспечивает их жизнь; прибавляют, что климат здесь здоровый. Воспользовавшись хорошею погодою, мы в тот же день отправились с визитом к пастору. Мы вышли на берег около красивой кирки, которая выстроена лет 6 тому назад. Дорога к кирке шла через маленькую колонию, где кроме пастора живет купец, который имеет мелочную лавку.

Пастор нас принял очень любезно; это был молодой человек, весьма образованный. Из разговора мы узнали, что он только что окончил курс Богословия в университете и кроме норвежского языка знает по-лопарски и по-фински и что для изучения последнего языка он ездил в Финляндию. Нужно заметить, что пастору приходится беседовать с прихожанами на трех языках.

Пастор получает 700 специес-талеров (по-русски спесинов) в 1¹/₂ рубля каждый, — этого содержания весьма достаточно при хозяйстве и при готовой квартире.

Будучи приглашены в дом купца, мы нашли приличную обстановку и большое дамское общество.

При кирке есть приходская школа, при которой имеется четыре преподавателя. Классный год состоит из 12 недель. Надобно полагать, что окрестности залива достаточно населены, ибо почти все ученики приходящие, и только немногие дети из дальних ферм пристают в ближайших домах.

Мы справились о возможности послать в Архангельск депеши и письма. Оказалось, что по четвергам сюда приходит пароход из Вадсэ, откуда есть телеграф; письма же идут в Архангельск на Петербург, хотя Архангельские срочные пароходы доходят до Вадсэ, но передача почты этим путем еще не налажена административно.

Видно, что в Норвегии обращено особенное внимание на пути сообщения, ибо в этой пустыне ведется шоссе до русской границы. При нас рассчитывали рабочих с дороги; плата им по 1 р. в день.

[119]

Ясно, что при удобном сообщении, при одинаковом уровне образования и при замкнутой жизни на фермах, всякому поселенцу и всякому служащему одинаково удобно жить по всей Норвегии.

Мало того, мы нашли в Варангерском заливе англичан-туристов, которые приезжают сюда на лето охотиться.

Тоже общество туристов уже 3-й год сряду приезжает сюда и откупает у русских устье реки Пазы, где и ловят семгу. Они покупают это право за 200 руб. в лето, хотя не выловят и на 30 рублей; они позволяют ловить рыбу и лопарям, но только на удочку.

Англичане квартируют на самой границе — в доме ландсмана.

Здесь можно прибавить, что англичане, кроме того, приезжают в Норвегию для того, чтобы иметь оригинальное удовольствие зажечь в полночь увеличительным стеклом сигару. Известно, что летом в северной Норвегии солнце не заходит более 60 дней.

29 числа мы отправились на шлюпке к церкви Бориса и Глеба. По дороге заехали на почтовый пароход отдать депешу и собрать кое-какие почтовые сведения; капитан не говорил по-русски, и мы объяснились с помощью одного пассажира, норвежца, который говорил по-русски. Он ехал по своим торговым делам на том же пароходе в пограничное становище Малое Немецкое.

При этом я узнал, что в Кемь и в Архангельск ежегодно приезжают несколько молодых норвежцев учиться по-русски.

Простившись с капитаном, мы отправились в путь. Переходя из залива к устью реки Пазы, мы невольно обратили внимание на множество морских птиц, которые вились над отмелью. При этом узнали, что отмель весьма значительна, и глубиною от 2-х до 5 фут, что здесь ловится в изобилии маленькая рыбка-песчанка, служащая наживкою для трески. Рыбка эта есть род снетка с острою мордочкою; при отливе она зарывается в песок, почему и названа песчанкою. Продолжая путь нам [120] пришлось гресть верст 5 против течения и по мелководью; подходя же к водопаду мы едва выгребали и наконец добрались до места.

Выйдя на берег и придя в лопарскую деревню, мы увидали сказочные дома на курьих ножках. Дома эти очень жалки и напомнили мне персидские лачуги7.

На берегу мы нашли рабочих, подрядчика и архитектора, занятых постройкою новой церкви.

Надобно полагать, что впоследствии будет здесь и церковный причт.

И так благодаря начинанию Августейшего путешественника в скором времени здесь будет постоянное церковнослужение почти рядом с норвежскою киркою. Но какая разница — около той кирки полная гражданская жизнь, а наша церковь большую часть года будет оставаться без прихожан, потому что те же 50 лопарских семей прикочевывают сюда только на весну, для рыбной ловли. Старая церковь еще крепка, она скромно убрана и снабжена церковными книгами. В летние дни, по воскресеньям, сюда собирайся с десяток лопарей, которые молятся молча, так как между ними нет грамотного, который мог бы читать апостола.

Приходский священник живет при Печенгском погосте верст за 60, и приезжает сюда служить раз в год, 8 июля на храмовой праздник.

Вскоре мы увидели английских туристов, занятых рыбною ловлею: их было четверо и двое прислуги. Мы с ними познакомились. Тут же мы встретили и ландсмана г. Кларка, в котором мы нашли почтенного человека, весьма сведущего и крайне обязательного. Предметом разговора с ним, конечно, были те же лопари, о которых могу добавить следующее: что племя это можно назвать полукочующим, ибо каждое семейство имеет три дома: зимний на погосте, весенний при устье реки и летний на взморье.

[121]

Ландсман полагает, что племя это постепенно исчезает, так как у них умирает много детей от плохого ухода и от болезней. К дополнению понятия о тупости лопарей, приведем здесь жалобу местного священника на то, что лопари не хотят учиться грамоте, полагая, что грамотного немедленно отдадут в солдаты. Нужно заметить, что лопари избавлены от рекрутства, внося по 150 руб. за рекрута. Разговор незаметно перешел к претензиям, заявленным лопарями. На это Кларк заметил, что, по его мнению, относительно жалоб лопарей на стеснения в рыбной ловле в норвежских водах нужно винить русских чиновников, ибо по трактату 1826 года дозволено было русско-поданным в числе 50 семейств ловить рыбу в отошедших водах, по билетам исправника, где бы значилось, что такое-то лицо имеет право на оную ловлю, что и исполнялось до 1831 года; затем выдача билетов прекратилась, а без них ландсман не имеет права дозволить ловить рыбу лопарям8.

Мы полюбопытствовали узнать о быте фермеров Варангерского залива. По словам Кларка, колонисты эти покупают участки у правительства и расчищают их под луга; дрова отпускаются даром, по мере надобности, если же колонист покупает лес для торговли, то платит пошлину приблизительно коп. 24 с сажени. Колонисты платят податей, в том числе приходских и дорожных расходов до 9 руб. с души, и, кроме того, обязаны солдатчиною в продолжении четырех лет.

Гуляя, мы дошли до водопада реки Паза; водопад очень красив9. Ландсман говорил нам, что верховья реки Паза так живописны, что едва ли найдутся подобные во всей Норвегии, что в верховьях реки много лугов и что там можно разводить огороды. Вечером мы воротились на шкуну.

[122]

30 числа мы съезжали на берег залива и зашли к двум фермерам. У одного из них мы нашли городскую обстановку и маленький огород, у другого порядочную мебель, хорошее белье, фисгармонию и на стенах фотографические карточки. У последнего фермера наши матросы угощались кофе, платя по 3 к. за чашку. Здесь мы нашли более сотни коров; однако скот был мелок и комолый. Молочные скопы были в большом порядке, однако молоко продали нам дорого, 1 руб. ведро.

Перед вечером пробовал купаться; хотя погода была жаркая, но в воде было только 9°.

Возвратившись на шкуну, мы нашли знакомого лопаря, который приезжал просить бутылку водки для своей предстоящей свадьбы. Мы подняли на смех грязного старика, говоря, что вероятно его невеста какое-нибудь чучело, вроде его дочери, с которою он приехал. Но старик протестовал, говоря, что его невеста красивая, вдовушка 16 лет, что муж ее недавно утонул вместе с другими рыбаками, во время рыбной ловли. Расхваливая невесту, старик прибавил, что, кроме многих качеств, она довольно богата, потому что имеет четырех оленей. Этот род богатства был для нас новостью.

Приход нашей шкуны возбудил любопытство местных жителей и между многими посетителями приезжали к нам фильмана. Смуглые лица этих дикарей напомнили мне молдован; одеты они были в оленьи платья, рубашки им неизвестны, головной убор нас очень занял: мужчина был в уланской шапке, а его дочь в римской каске. Говорили они по-норвежски и по-лопарски. Это тоже отрасль лопарей, племя вполне кочующее. В Кольском уезде их насчитывают до 20 семей; прочие фильмана живут в Норвегии; они ходят в кирку, подати платят по 7 специес-талеров с души и отбывают солдатчину по 4 года.

2-го июля воротились наши посланные из г. Вадсэ, куда ездили за провизиею, которую нашли очень дорогою: хлеб ржаной 5 коп. фунт; мясо 19 коп. фунт, и то привезенное из Архангельска 10 дней тому назад.

[123]

Приехавшие, между прочим, рассказывали, что встреченные там поморы жаловались на стеснение при покупке спиртных напитков, так как норвежцы отпускают водку только корабельщикам (или шкиперам). Нужно признаться, что мера эта очень хороша для ограничения пьянства.

Кроме того, один помор жаловался, что с него сняли новые сапоги, признав их контрабандою10.

В воскресенье вечером у нас был званый вечер для местной аристократии. Гостей было пятнадцать дам и десять кавалеров, в числе последних были и туристы англичане. Мы угостили гостей чем могли и сожалели об одном только, что разговор с ними не вязался, по нашему незнанию норвежского языка.

Чтобы развлечь гостей мы пригласили их послушать песни и посмотреть пляску наших матросов. На палубе случились лопари, которых мы уговаривали петь. Они долго отговаривались, наконец один из них затянул гортанными звуками, что-то заунывное и. печальное. Эта песня напомнила мне подобное же пение персов.

Во вторник утром мы отправились отдать визит ландсману и его постояльцам-англичанам. Погода была дурная, дождь и ветер; переждав дождь, мы отправились смотреть хозяйство г. Кларка. На его ферме была одна лошадь и четыре коровы. Коров, по недостатку сена, кормили оленьим мохом, который предварительно варили и немного солили. На заднем дворе было сложено удобрение состоящее из перемолотой китовой кости.

В огороде мы нашли картофель, репу, морковь и капусту. По словам хозяина, картофель дает сам-16 и сам-20.

Затем мы воротились и стали осматривать дом хозяина. Дом был деревянный с крутою крышею. Нижний этаж составлял каменный подвал с насыпным потол[124]ком. Хозяин пояснил нам, что в случае пожара это самое безопасное место.

Средний этаж и чердак были заняты жилыми комнатами. Все печи были чугунные Гамбургского завода, так как в Норвегии нет кирпичу, для кладки обыкновенных печей и кирпич привозят тоже из Гамбурга и частью из Архангельска.

В погребе Кларка, между прочим, мы видели семгу, посоленную по новому способу: посол был составлен из смеси соли, сахара и селитры; через два дня должны были прибавить специй11.

Из подробного осмотра фермы видно, что Кларк хороший хозяин и потому, получая только 700 специес-талеров, живет весьма комфортабельно, имея большое семейство. Кроме своей обязанности, Кларк заведует и таможенною частью и, ведет бесплатно метеорологический журнал, отсылая в университет в Упсалу.

Осмотрев хозяйство Кларка, мы отправились с ним по шоссе навстречу его семейству, которое гостило в соседней ферме. Шоссе это шло от дома Кларка до Ярфура (или до русской границы) на расстоянии 2¹/₂ норвежских миль12 или 20 верст. По словам Кларка, эту тяжелую работу исполнили 30 человек в продолжении трех лет, работая только четыре летних месяца и каждая верста шоссе обошлась приблизительно 1¹/₂ тысячи рублей13.

Конечно эта дорога много способствовала оживлению округа и сверх того из числа рабочих десять семейств остались в Варангергском округе колонистами. Идя [125] лесом, по линии нашей границы, мы разговорились о местной охоте; причем Кларк заметил, что в окрестностях залива есть зайцы, лисицы, а с октября месяца сюда прилетают на зиму куропатки в громадном количестве, и остаются до мая, В это время они питаются березовыми почками.

5 числа мы отправились на поиск пещеры Св. Трифона, о которой слышали от лопарей. Эту пещерку мы нашли в глубине залива на берегу реки. Нужно было удивляться этой работе, так как пещера выдолблена в граните; здесь мы нашли полуистлевший образ Божией Матери, пред которым, как говорят, молился преподобный, спасаясь от преследования идолопоклонников. Из жизнеописания Св. Трифона видно, что в Кольском крае было четыре подобных пещеры. Память Св. Трифона, этого апостола северного края, жива и теперь между лопарями; кроме того, они веруют в него как в покровителя оленей и мореплавателей. Говорят, что Св. Трифон считается также покровителем рожениц, и что для благополучного разрешения сюда приезжают богомолицы издалека, даже с Кавказа; прибавляют, что лопари так уважают этих поклонниц, что возят их бесплатно от г. Колы до Печенги14 и обратно. Об особом почитании народа к памяти Св. Трифона мы находим в описании капитана Литке, что погост Печенга есть Мекка Мурманского края; каждый благочестивый лопарь считает своею обязанностью поклониться, хотя раз в жизни, мощам Св. Угодника; в затруднительных случаях дают они обеты идти в Печенгу на богомолье: многие делают это для излечения от болезней. Усердствуя к памяти Св. Трифона, мы занялись расчисткою пещеры и обделкою образа в киоту, что нам и удалось исполнить в продолжении двух дней.

6 числа мы ездили на торжественную закладку новой церкви. Служба была совершена двумя священниками, в [126] присутствии архангельского губернатора. При чем команда шкуны была свезена сюда для церковного парада.

7 число было посвящено мною на знакомство с местными растениями. Экскурсию эту мы совершили вдвоем с нашим лоцманом Ракитиным. Начнем с того, что в Варангерском заливе рябина и осина уже не растут, а есть только ивняк, мелкий березник, можжевельник и немного сосен. Эти сосны и елки и на вид несколько отличаются от обыкновенных сосен. Говорят, что недавно приезжал в Варангергский округ главный лесничий Норвегии, чтобы определить какая здесь растет сосна: европейская или сибирская? Этот вопрос поднят в Норвегии лет 20 тому назад и до сих пор еще не разрешен. Полагают, что иглы сибирской сосны короче игл Европейской сосны и расположены иначе, что древесина Сибирской сосны белее и дряблее древесины Европейской сосны, что смолистый запах первой породы слабее последней, и что сибирская сосна вообще мелка. Прибавляют, что на Кольском материке сибирская сосна преобладает.

Во время этой экскурсии мы нашли мало цветов, зато было много разных сортов мху: например, мы нашли мох с красными гребешками; говорят, что этого мху очень много в южной Швеции, где из пего добывают красильное вещество. Другая порода мху меня очень заняла, именно олений мох или ягель, которым питаются олени. Обыкновенно этот мох собирают летом и складывают в кучи на месте, а зимою вывозят. Им кормят также овец и коров. Этот корм советуют распаривать, иначе им стираются зубы и животные перестают есть и лучший корм.

Коровы едят ягель охотно, в поморье и в Архангельске его дают зараз фунтов по 20.

Ягель тем более достоин изучения, что в голодное время его едят и люди, мешая пополам с мукою. По словам лоцмана, эта пища не вредна, только причиняет запоры. Теперь же нашли выгодным из этого ягеля гнать водку. Тут же на мху мы нашли много засевшей [127] морожки, этого бедного лакомства севера. Рассматривая растения видно, что каждый кустик морожки дает только одну ягодку. Когда морожка цветет, то для завязки плода нужно хороших дня четыре, без дождя и без ветру, и тогда бывает хороший урожай и кустики морожки бывают сплошь усыпаны ягодами.

Лучшая морожка считается на Айновых островах и говорят, что ту морожку отправляют к Императорскому двору. Обыкновенно морожку сохраняют на зиму таким образом: собранную ягоду кладут в бочонки, прибавляя туда стакана два рому; но морожка бывает вкуснее и сохраняется лучше, если налить ее отваром тех же ягод, которые выбрасываются.

7 числа прибыли ожидаемые члены комиссии, и 8 числа мы снялись с якоря, и перешли в вершину Печенгского залива. При входе в него есть становище Мало-немецкое, замечательное тем, что здесь ловятся раковины, известные под названием кольских устриц15.

Упомянув о местных промыслах нужно заметить, что вблизи Печенгского залива существует акулий промысел. Лов этот производится обыкновенно осенью и преимущественно в темные ночи. Желая поймать акулу, берут бочку, наливают ее ворванью, и насадив надежные уды, на канате опускают бочку на глубину. Струя ворвани течением уносится в море и своим запахом приманивает акул; они сосут ворвань из бочек и в то же время попадают на крючки. Пойманных таким образом акул скупают норвежцы и везут на салотопный закол в Вадсэ. Эти акулы принадлежат к породе Squalis maxima и бывают длиною до 6 сажен. Лучший акулий лов считается в Кольском заливе. В светлые полярные ночи акулы держатся далеко от берега, верст за 200 и на большой глубине, куда за ними нужно идти охотится, что и делали наши поморы несколько раз.

[128]

Печенгский залив закрыт от всех ветров, но очень глубок для якорной стоянки и только в вершине его можно найти достаточную глубину.

Здесь можно бы основать в малых размерах коммерческий порт и устроить склады для поддержки наших поморов, на тот случай, ежели бы их прижимали в цене на привозимый хлеб и лес. Впрочем, это одно предположение. При устройстве же порта в Печенге нужно обратить внимание на то, что господствующие здесь ветры, NO и SW.

На другой день мы отправились в глубь залива. Берега, ближайшие к морю — серые скалы, кое-где покрытые мхом, далее берега идут отложе и местами покрыты мелким лесом; во многих местах слышны водопады. По дороге видно 5 или 6 поселков, около которых расчищены небольшие пастбища; все это заселилось в последние десять лет. На половине пути, примерно верст через 10, мы заехали в один из таких поселков. Это была вежа фильмана, около которой паслось стадо коров, позвенивая бубенчиками. Мужчин не было дома—уехали на рыбную ловлю и мы нашли только женщин и детей. Часть вежи была занята молочными скопами, которые были в большом порядке; посуда была деревянная, финляндского образца. Хозяйки были очень любезны и угостили нас молоком; к сожалению мы не понимали друг друга; вскоре приехали сюда две девочки, русская и корелка, они-то и служили нам переводчиками. Это были дети новых поселенцев.

Рассматривая окрестности, мы обратили особенное внимание на небольшой поселок, который находился на противоположном берегу. Поселок этот называется Оленья Пахта и замечателен тем, что он стоит у подошвы скалы, в которой открыта серебряная руда. Руда эта уже заявлена к разработке кемским крестьянином Кондратьевым.

Продолжая путь вверх по заливу, мы вошли в речку Печенгу; бар реки был так мелок, что нашу гичку пришлось перетаскивать на руках.

[129]

На завороте реки мы нашли еще одну фильманскую вежу и рядом с нею увидали дом норвежской постройки, принадлежащий г. Далу; при доме есть лавка, где можно найти все необходимое для помора. Дала считают человеком зажиточным и магазин его застрахован за 15 тыс. руб.

В руках Дала сосредоточена вся местная торговля. В настоящее время он принимает от рыбаков свежую семгу по 2 руб. 50 коп., соленую по 3 руб. и треску по 40 коп. за пуд, взамен чего дает поморам хлеб, ром и прочие товары. Муку продает Дал по 1 руб. 15 коп. пуд, а зимою прошлого года мука поднялась в Печенге до 1 руб. 50 коп. Может быть эта торговля и убыточна для жителей, но в каждой части Мурмана бральщик человек необходимый, которому обыкновенно задолжают все окрестные жители. Правильнее всего Дала можно назвать комиссионером норвежских купцов, у которых он берет в кредит товар и расплачивается с ними рыбою. Во время нашего визита лавка Дала была перенесена в становище Мало-Немецкое, где тогда промышляли поморы. Отправив шлюпку вверх по реке в селение Монастырь, мы пошли берегом к тому же селению, до которого считалось версты три. Поднявшись на высохшее русло той же речки, мы пошли березняком, который перестоялся и уже начал сохнуть, Самые толстые деревья были вершка четыре в отрубе.

Полагают, что здесь береза достигает такой толщины в 120 лет; вскоре мы имели случай проверить свое предположение по срубленному дереву и насчитали на нем более 150 слоев. Из этого видно, как должно дорожить лесами на Мурмане, Пройдя версты полторы, мы спустились к речке и пришли в поселок кореляков, изб в пят. Они живут здесь пятый год, есть и новые постройки. Все необходимое они привозят из Норвегии (из г. Вадсэ), не исключая и строевого леса. Изба нашего хозяина стоила ему 100 руб. Дома кореляков содержатся очень чисто, только они весьма малы и в них нестерпимо [130] жарко, потому что в печах стряпают, а окна глухие и рамы не отворяются.

Бывший с нами лесничий опрашивал корелов, требовали ли они дрова, которые отпускаются им бесплатно. Оказалось, что многие потребовали, но разрешения еще не получали. Нужно заметить, что на каждый двор колониста выдается ежегодно по 12 сажен дров. Кроме того каждый колонист может получить бесплатно из казенных дач лесу на постройку пяти речных и двух мореходных судов. Но в последние десять лет этим правом никто не воспользовался на Мурмане, потому что эти леса для колонистов чуть не на краю света и для бедных людей не доступны, по дороговизне перевозки. Жалуясь на свои нужды, колонисты прибавили, что лопари не позволяют им ловить рыбу на взморье. Нужно заметить, что побудительною причиною для переселения поморов на Мурманский берег служит надежда с помощью подъемных денег (которых выдают от 100 до 150 руб.) завести шняку и заниматься ловлею трески на правах хозяина16. Напротив того, переселившись они разорились а поступили работниками в становища и готовы даже вернуться в родные болота поморья, да стыдно.

Колонисты Мурмана не раз меняли свое жительство, отыскивая лучшего места.

Из колонистов менее прочны норвежцы, и было много случаев, что они возвращались в Норвегию или переселялись в Америку.

Посещение этого края бывшим архангельским губернатором Качаловым много подвинуло дело колонизации; между прочим упрочило здесь некоторых норвежцев, которые до тех пор, считаясь русско-подданными, жили в Норвегии и лишь приезжали сюда на лето торговать. Видя это, Качалов велел таких лиц немедленно исклю[131]чать из числа колонистов. Эта угроза подействовала и теперь многие норвежане живут на Мурмане оседло. В последнее время колонизация Печенгского округа возросла настолько, что в настоящее время образовано здесь три сельских общества, которые составляют волость Ура.

Расспрашивая колонистов о рыбной ловле, мы узнали, что этот год семга ловится хорошо, а треска плохо, по недостатку наживки.

У корелов мы нашли коров и овец. В селении есть маленькие огороды, где с успехом разводится картофель, редька и репа, при чем хозяйки жаловались на недостаток семян.

Во всей местности грунт песок, покрытый землею вершка на два.

Нужно надеяться, что со временем в Печенгском заливе образуется ферма, для производства опыта посевов, и тогда разведение корнеплодных и других полезных растений может привиться с успехом.

Приходский священник говорил мне, что здесь, несколько лет тому назад, пробовали сеять ячмень, который родился хорошо. Это весьма вероятно, так как при бывшем Печенгском монастыре осталась пашня с версту в окружности. На том же поле остались и жернова.

По свидетельству Данилевского, в Финмарке сеют картофель и в малом количестве ячмень17.

Простившись с корелами, мы отправились далее в селение Монастырь18 и приехали в интересное время, когда была сходка и местные власти открывали сельское общество.

В селе мы нашли в сборе весь мир. Здесь были [132] русские из Кандалакши, корелы, фильмана, норвежцы и лопари. Интересно проследить впоследствии, как пойдут дела этих поселенцев.

Для скрепления же этого общества нужна церковь, школа и самое главное, чтобы волостные власти, исполняли строго свои обязанности.

Мы пришли в селение в то время, когда выборы уже были окончены; старостою был выбран русский, а двое выборных были фильмана.

Возвращаясь домой, мы нашли около села несколько штук овец, при чем колонисты просили снабдить их коровами или телятами; прибавим, что покупать скот здесь очень дорого: дойная корова 35 руб.19.

Утром 9 числа мы снялись с якоря и в полдень стали на якорь по южную сторону острова большой Айнов.

Под берегом мы застали на якоре до 20 шняк. Вчера они ловили вблизи острова сайду и должны были возвратиться в свое становище в Вайде-Губу, но за противным ветром принуждены были укрыться под Айнами.

Ловля сайды производится весьма оригинально: замечают ту поверхность моря, где кишит стадо рыбы, окружают лодками и шумом заставляют прыгать сайду в растянутый нот20. Не смотря на такой простой способ лова, сайды попадается в невод очень много. По рассказам рыбаков, лет 30 тому назад обильный лов сайды бывал у Вороньей губы, близь Гаврилова становища. В следующие 15 лет лов этот становился все меньше и меньше на Мурмане; однако есть надежда, что лов сайды снова возобновится там в обширных размерах.

Став на якорь, мы немедленно съехали на берег осмотреть остров.

[133]

Оба Айновы острова отличаются своею формациею от материка Мурмана, там гранитная скала, острова же состоят из плитняка.

Эти острова покрыты толстым слоем торфа21, на котором мы нашли много полевых цветов и морожки. Грунт был изрыт норами тупяков или морских попугаев, которые во множестве вились над островом22.

Выйдя на берег, мы нашли здесь сторожку, где жили норвежцы, приехавшие косить сено. Покосы на островах отданы в аренду г. Далу, на 12 лет, с платою по 30 руб. в год.

На острове мы не нашли другой воды кроме дождевой, которую в случае надобности можно было бы собрать в большие резервуары. Любуясь хорошею растительностью острова, мы мечтали о том, что здесь можно образовать впоследствии хорошую ферму и огород; правда, что рейд здесь открыт, но при пароходном сообщении это еще поправимо.

Местный плитняк превосходен и находится готовыми глыбами, так что со временем может служить предметом вывоза.

На берегу мы нашли много морских водорослей, именно: морской горох и морскую капусту. Известно, что эти растения содержат соду, йод и бром, потребность в которых весьма велика на разных заводах.

На берегу нашли коралы, покрытые известью, пустую жемчужную раковину и пустое гнездо морских червей.

Окончив осмотр острова, мы снялись с якоря и в 7 часов вечера того же числа стали на якорь в большой Волоховой губе.

[134]

Погода была сырая холодная (+6° по R), сквозь туман виден был на берегу снег.

Берега залива состоят из земляных холмов, размытых дождевыми потоками, зелени неприметно. На правом берегу видны были дома колонистов и на берегу речки опрокинутые лодки.

Вскоре приехали к нам колонисты с женами, это были финляндцы выходцы из Улеаборга. Все они были одеты по праздничному. Мужчины могли объясняться по-русски. Колония эта образовалась 7 лет тому назад, но есть и новые переселенцы.

В настоящее время колония состоит из 24 веж и 2 домов; все народонаселение ее состоит из 105 мужчин и 57 женщин; по численному перевесу мужчин надобно полагать, что сюда приезжают на лето рыбаки из Норвегии.

Колонисты, между прочим, жаловались на лопарей, которые летом пасут на берегу бухты оленей вытаптывающих молодую траву, почему колонисты лишаются сенокосов.

Из дальнейших расспросов мы узнали, что в речке есть достаточно наживки, и что колонисты, наловив пудов 10, 15 трески, обыкновенно везут продавать улов в г. Вадсэ, откуда получают все необходимое не исключая и муки. Вообще колонисты очень расхваливали Вадсэ, где, получив все необходимое, они могут идти в кирку и помолиться Богу. Кроме того, колонию посещает и пастор. Колонисты остались очень довольны нашим приемом и в свою очередь радушно приняли наших офицеров съехавших на берег, даже составились танцы под скрипку. Мы простояли на якоре до утра. Выйдя на палубу и скучая дурною погодою, я обрадовался случаю побеседовать с помором, хозяином шкунки, которая зашла сюда, скрываясь от противного ветра, и хозяин шкуны приехал в гости к нашему лоцману.

Обменявшись расспросами о нашем плавании, мы перешли к быту здешних колонистов. Помор говорил, что [135] они живут хорошо, только дома у них плохи и сложены из торфа, что им необходимо выписать строевой лес из Архангельска, что помор предлагал неоднократно колонистам свои услуги по этой закупке; однако колонисты отказались от предложения по недоверию к поморам.

Из дальнейшего разговора оказалось, что помор вез в Норвегию продавать муку или обменять ее на соль и на рыбу.

Но прежде чем передавать ваш разговор о его торговле с Норвегиею, сделаем некоторое отступление и кратких словах взглянем на историю этой торговли, которая играет важную роль в экономическом быту поморов.

Известно, что поморы имеют привилегию торговать в Норвегии прямо с рыбаками, в становищах, меняя муку на рыбу. Срок этого мена ограничен одним месяцем, именно с 15 июля во 15 августа, после чего поморы должны идти в порта Норвегии и остаток продавать купцам.

Из описания капитана Литке (ныне графа Литке) видно, что привилегия эта была дарована гг. Коде, Кеми и посаду Сумы в вознаграждение за убытки, которые понесли эти селения во время разрыва России с Англиею в 1809 году, и в обмен было назначено 2 тыс. четвертей муки. Это количество разделялось на сказанные селения пропорционально их населению. Тогда же были приняты меры, чтобы, под прикрытием этой привилегии, суда других поморских мест, и даже этих самых городов, не могли бы вывозить заграницу сверх означенного количества муки. Не имея сведений об истории этой привилегии, скажу только, что теперь все суда поморов пользуются правом везти в Норвегию муку на продажу и на обмен.

Вслед за сим является вопрос, увеличивается ли меновая торговля поморов с Норвегиею или нет? По мнению г. Данилевского, этой торговле должна бы предстоять блестящая будущность, и она должна бы расти все более и более.

[136]

Действительно до Крымской войны она возрастала постепенно; в продолжении последних 15 лет она находится в застое и по имеющимся сведениям, в Норвегию выходят ежегодно до 300 поморских судов.

При этом нужно заметить, что по официальным сведениям за 1871 год всех поморских судов в Архангельской губернии считалось до 60023, из них до 300 действительно торговали с Норвегиею, остальные же занимались промыслами в пределах России и каботажем, а также догрузкою больших судов и пароходов на баре при архангельском и онежском портах.

Каботажные суда занимаются перевозом грузов из порта в порт; а к Маргаритинской ярмарке т. е. к 1 сентября почти все поморы собираются в Архангельск для закупки годовой провизии, которую обыкновенно покупают на деньги, вырученные в продолжении навигации.

Сказав вкратце о судоходстве поморов, обратимся теперь к нашему старику помору, который в это время беседовал на палубе с нашим лоцманом.

— И выгодно торговать в Норвегии? — спросил я помора, вмешиваясь в разговор.

— Что получу, — отвечал старик, — еще Бог знает, все зависит от счастия. Это как азартная игра; идешь теперь в Норвегию и обходишь их становища; случится, что наших судов там мало, а у норвежан рыбы много, вот и даешь что хочешь; иной раз случится и неудача: судов в становищах много, а рыбы мало; муку не везти же назад, хотя и взятую в долг, засмеют свои же; вот и продаем в убыток. Иногда извернешься так: переждешь пока уйдут наши суда; пойдешь попозже — выиграешь, а случится и того больше — проиграешь. Чистое счастье. А все живешь надеждою: один год проторговал рублей 500, другой 400, а выдается год и 2 т. схватишь за раз, но теперь это бывает редко. Действительно, заметил лоцман, бывают такие счастливые случаи при изобильных уловах например, как было в 1840 и [137] 1860 годах, когда фильмана отдавали сайду за ничто, даже отдавали 50 и 100 пудов рыбы за пуд муки.

Рыбаки конечно не трудились бы в то время возить рыбу и в становища, а вынув максу, бросили бы рыбу в воду; но в Норвегии есть закон, которым строго запрещено бросать в море раз пойманную рыбу

— Скупаете вы там также и рыбий жир?

— Нет, отвечал помор, тресковый жир в Архангельск не идет; ему там цены не бывает.

— А как надеешься торговать этот год?

—Да надежды мало, цены на рыбу плохи24, за то наши хорошо торговали нынче лесом; вон наш онежский помор имел плохого барочного леса на 400 р., а выручил 1600 руб., вот так славно! поспели они в Норвегию на пожарище; лесу в подвозе не было, вот и бери, что хочешь.

— Ежели так [138] выгодно торговать лесом, почему же ты не займешься сам? Один не разорвешься, отвечал старик, а доверить не кому, бывали случаи, что судно уйдет за границу да там и пропадет; без своего глаза нельзя; да мы уже и привыкли торговать только мукою. В прежнее время, отвечал старик, ужь точно выгодно было, эдак примерно лет 30 тому назад, наших поморов мало тогда ходило в Норвегию. Бывало придешь с судном, тебя все чествуют, а ты-то ломаешься, и берешь, что хочешь, хоть 1 р. 50 коп. за пуд муки25. А нынче, как пошли телеграфы, да пароходы, так ужь лишнего и не думай получить, скорее свое потеряешь. Да еще смеются над нами, поморами, и чуть в лавке какое невежество сделал, гонят вон, говорят свинья помор. Вот до чего мы дожили! с обидою окончил старик.

«Действительно, — заметил лоцман, — нынче поморы уже не получают прежних барышей, за то вышла другая польза: стало больше ходить наших поморов в ближайшие порта Норвегии, и они, видя мало прибыли, стали пробираться дальше, отыскивая лучшего сбыта, так что некоторые из них уже ходят до Лофоденских островов, и вероятно скоро доберутся до Христианзанда, а более смелые уже замышляют идти в Англию за солью».

Так подвигается наше мореходство на севере. Весьма интересно вникнуть в это дело и помочь ему по мере возможности. При этом нужно заметить, что в последнее время норвежцы перестали считать Архангельск своим хлебным рынком, и теперь значительную часть хлеба получают из портов Балтийского и Черного моря. Для поддержания же судоходства наших поморов было бы полезно [139] привилегию данную поморам распространить на всех жителей Архангельской губернии; о чем уже и поднят вопрос.

Затем обратимся снова к нашему плаванию. Якорная стоянка в Большой Волоковой губе открыта, прилив доходит до 2¹/₂ саж. и грунт не надежен. Но в будущем она может приобрести большое значение и вот по какой причине. В Волоковой губе весною много ловится трески. Известно, что треска гонится за мойвою. Эта рыбка заслуживает особенного внимания, потому что она служит лучшею наживкою для трески. Мойва очень похожа на корюшку, но она имеет противный огуречный запах, почему и не употребляется в пищу, но вероятно этот сильный запах служит хорошею приманкою для трески. Весною мойва идет большими стадами из Норвегии к востоку вдоль Мурманского берега, и там, выметав икру, уходит вглубь океана.

Рыбаки особенно дорожат мойвою, как хорошею наживкою. Пойманная, она живет недолго и заснувшая годна для наживки не более недели26.

Во время своего весеннего хода стада, мойвы идут вокруг Рыбачьего острова и случается, что, миновав Волоковую губу, они скопляются в Мотовском заливе; бывает и противное, т. е. что мойва заходит только в Волоковую губу, и затем минует Мотовский залив. Шняки же в это время ловят треску вокруг всего полуострова.

Можно утвердительно сказать: нет мойвы, нет и трески; следовательно, недостаток мойвы значительно уменьшает рыбный промысел, потому что в вышепоименованных заливах ловят треску 200 шняк, и каждая шняка в хороший улов, дает в сутки от 100 до 200 пуд. трески, таким образом, ущерб рыбного промысла достигнет громадной цифры нескольких сот тысяч пудов трески!

Это периодическое отсутствие мойвы в одном из вышесказанных заливов и подало мысль прорыть перешеек, [140] разделяющий оба залива. Тогда мойва перевозилась бы легко по мере надобности из одного залива в другой и в этих пустынных местах возникла бы торговля, жизнь и новый порт, основанный в Волоковой бухте затмил бы ближайшие норвежские города27.

Может быть это никогда не осуществится, но уже одно предположение заслуживает того, чтобы обратить большее внимание на эти места.

Описание этого волока сделано довольно подробно капитаном Литке в 1823 году.

На старинных картах, говорит наш знаменитый гидрограф, полуостров Рыбачий означен островом; это не только вероятно, но даже и возможно, судя по виду этого перешейка. На середине перешейка возвышается утес полевого шпата, высотою 38 саж., видно, что он оторван большою силою (например, был подмыт); он окружен булыжником, который свидетельствует, что здесь был некогда морской прибой. К северу и к югу от утеса простираются болотные места, усеянные озерами, из которых ближайшие к морю соленые. Ясно, что перешеек этот образовался от понижения океана28.

Перешеек этот длиною около 700 саж., грунт его — земля и валуны.

Волок этот между губою Волоковою и гаванью Новая земля в прежние времена был посещаем рыбаками. Теперь же они обратились к другому волоку, именно к тому, который и находится между Титовою губою и малою Волоковою; хотя последний волок и длиннее вышеописанного [141] на 7 верст, но он ближе к селению находящемуся на реке Печенге. Прежний волок служит только для перетаски малых грузов.

Конечно, прорытие предполагаемого канала в этих тундрах было бы очень дорого. Может быть железная дорога легко заменит предполагаемый канал; кроме того может оказаться возможность сохранять мойву искусственным способом. Все это возможно впоследствии, когда на Мурманском берегу упрочится оседлая жизнь, и когда наука и наблюдения озарят желаемым светом эти неведомые страны.

10 числа в 8 часов утра мы снялись с якоря и стали огибать Рыбачий полуостров. Сначала предположено было зайти в Вайде-губу, но открытый рейд и крупная зыбь с моря не позволила нам иметь сообщение с берегом. На берегу губы есть небольшая колония и есть становище. От лоцмана мы узнали, что в Вайде-губе есть бральщик Юль, который скупает у рыбаков промыслы и снабжает их всем необходимым. Юль считается человеком зажиточным. Мнение это основывается, между прочим, на имуществе его, застрахованном в 15 т. руб. Продолжая путь, мы миновали и Зубовские острова, где тоже есть маленькая колония, которая состоит теперь только из пяти семейств; говорят, что прежде было больше, но отыскивая лучшего участка, они переселились за несколько миль восточнее, именно за Сергиевский мыс.

В 8 часов вечера стали на якорь в Аникиевой бухте, которая лежит за мысом Цып-Наволоком. Немедленно был послан офицер на шлюпке проверить промер; в то же время мы съехали на берег, желая осмотреть завод г. Паллизена, где приготовляется медицинский тресковый жир, но, к сожалению, завод оказался закрытым, и потому мне не удалось видеть этого любопытного производства. Скажу только, что, по требованиям медицины, лекарственный жир считается хорошим тот, при выделке которого было соблюдено следующее условие: чтобы треско[142]вая печенка (иначе макса) не подвергалась бы ни гниению, ни выварке, ни выжимке.

Идя от завода вдоль берега, мы нашли в глубине бухты пустое становище изб в 10.

Лов в Аникиевой бухте производится только весною29. Спасая от расхищения свои дома, промышленники обыкновенно забирают с собою все, не исключая дверей и оконных рам, и потому все входы в промысловых избах были заколочены досками.

Рядом со становищем раскинута норвежская колония. Между норвежцами нашелся один знающий по-русски и служил нам переводчиком при осмотре колонии.

Из разговора с переводчиком мы узнали, что наш новый знакомый переселился сюда из Колы, что здесь теплее, чем в Коле, только при сильных погодах очень выдувает комнаты, и что NO ветром разводит в бухте волнение; что худшее время здесь весною и осенью; и что напротив зимою бывают дни ясные и теплые, как и летом, и что зимою здесь ловится рыба.

Осмотр колонии мы начали с крайней фермы. Ферма состояла из дома, огорода и из участка расчищенного под луг.

Все это было устроено по образцу норвежских ферм, виденных нами в Варангерском заливе; в огороде было посажено немного картофелю и репы.

Поблизости колонии есть речка и пастбище; последнее обстоятельство весьма важно в этой каменистой местности, потому что колонисты имеют 10 штук коров.

Колония состоит из 5 красивых домиков; два дома заняты магазинами, где помор может достать все необходимое для него. В одной лавке мы достали плохих сигар, в другой плохого портвейна; выходя из лавок мы спросили провожатого, с большими ли средствами на[143]чали дело это торговцы? на что получили ответ, что первый из лавочников имел 300 специес-талеров, а последний имел 1500 талеров, и что дела последнего идут так хорошо, что он завел уже судно и кроме того имеет жиротопный завод. Из чего видно, что при труде и с малыми средствами можно на Мурманском берегу жить и торговать изрядно.

Здесь кстати будет сказать о колонизации Мурманского берега норвежцами и финляндцами. (Последние пришли к нам тоже через Норвегию).

Норвежцы начали селиться здесь лет 20 тому назад, при архангельском губернаторе Арандаренке, который нашел это заселение Мурманского прибрежья выгодным для края, почему и ходатайствовал о дозволении селиться норвежцам, с правами русских переселенцев, на что и последовало разрешение.

Число этих переселенцев, постепенно возрастая, находилось в 1872 году в следующем положении:

По официальным сведениям от норвежской границы шли следующие колонии по порядку №№30.

[144]

.	13. Становище Еретики	2
	14. Ура губа	97

Из официальных сведений видно, что большая часть этих колоний заселилась в 1869 году, это был год голода, который понудил норвежцев переселяться в Россию31.

В некоторых колониях смешаны норвежцы, русские, корелы и лопари; чтобы слить этих переселенцев нужна крепкая местная власть, волостная и полицейская, которые до сих пор (или до учреждения рейсовых пароходов) были номинальные.

[№9, 81]

12 июля в 8 часов утра вошли в Корабельную бухту и стали на якорь близь фактории Паллизена. Эта фактория есть единственное здание этого пустынного берега. В фактории мы были очень любезно приняты управляющим г. Оульсоном; он охотно познакомил нас с имуществом фактории и с ее оборотами. Говорят, что имущество фактории застраховано в 112 т. руб., и что годовой оборот ее простирался от 50 до 60 т. руб.

При фактории есть магазин и хорошо устроенный жиротопный завод. Говорят, что высший сорт жира, иначе лекарственный жир, мало расходится в продаже и пока приносит заводу только убыток; жир-сыроток идет на смазку машин, а вареный (или ворвань) идет на кожевенные заводы. В 1871 году было очищено до 6000 пудов жиру низшего сорта, который и был продан по 4 р. пуд; часть жиру была отправлена в Петербург и остальное в Гамбург32.

Фактория нам уступила угля, в котором мы имели недостаток. Оказалось, что фактория выписывает уголь из Англии для своего завода, потому что топить дровами очень дорого, так как плохие березовые дрова с провозом из Колы обходится 4 р. маховая сажень.

После завтрака мы пошли осматривать окрестности. Весь берег Корабельной бухты состоит из скал шифера, едва покрытых торфом; деревья здесь не растут и мы [82] находили только стелющуюся березу; травы тоже нет, но воды довольно в речках и лягах.

Ценя всякую находку в этом голодном месте, мы принесли с собою два найденные нами гриба козелка и сыроешку (по-здешнему, горькушку). За то на берегу было много морских растений и морская капуста, здесь роскошная, с саженными листьями. Смотря на эти водоросли, я думал что хорошо было бы устроить в Архангельске аквариум ледовитого океана.

Теперь посмотрим на Корабельную бухту в морском и торговом отношении. Хотя Корабельная бухта лучше Аникиевой, но все же якорная стоянка здесь беспокойна, а по гидрографическому определению капитана Литке, в вей вовсе невозможно укрываться судам. Однако в Корабельную бухту суда заходят отстаиваться от NW ветра, который господствует вдоль Мурманского берега. Так, при нашем входе на рейд, отсюда вышло 20 судов, которые воспользовались зачинающимся SO-м, что бы продолжать путь к W-ту.

Вслед за вами вошли в бухту 4 лодьи, видно было, что они слабой постройки и плохо оснащены. В новгородских летописях упоминается о ладьях, на которых чудь приходила в Великий Новгород. Очень может быть, что с тех пор постройка ладей не менялась. Лодьи стали на якорь рядом со шкуною и мы стали расспрашивать у лоцмана местное название разных частей вооружения этих судов, причем Ракитин хвалился, что плавание на лодьях самое простое, ибо здесь считаются необходимыми только 4 вещи: якорь, пресная вода, смолянник33 и топор; остальное считается не важным; например, шкотов нет, не беда, пройдут и на поясах гребцов, связав их в веревку. Однако в последние 20 лет неуклюжие лодьи уступают место шкунам, которые стали строить поморы.

Хотя Корабельная бухта плоха в морском отношении, но она важна в торговом, так как находится на [83] половине пути из Архангельска в Норвегию, и потому сюда заходит много судов; кроме того некоторые суда приходят в Корабельную бухту, во время весенних промыслов, чтобы нагрузиться рыбою, вследствие чего желательно было бы насколько возможно улучшить здесь якорную стоянку, наприм. положить мертвые якоря, устроить волнорезы и даже вывести мол.

Береговая съемка и морской промер задержали нас здесь двое суток.

Моряку, засидевшемуся на судне, единственное развлечение съехать на берег и промять ноги продолжительною прогулкою; но в полярных странах трудно найти развлечение в природе, где ничто не заманивает вас углубляться внутрь страны; кругом камни, болота, печное серое небо и холодный порывистый ветер. Съехав на берег, я тем более затруднялся выбором места прогулки, что еще вчера мы обошли кругом всю бухту, и потому еще раз осмотревшись кругом я стал взбираться на скалу, на вершине которой стояло три могильных креста; кресты эти были громадных размеров и потому видны были издалека. Такие кресты разбросаны поморами по всему пустынному прибрежью Белого моря и океана, их ставят на могилах умерших товарищей; иногда этою работою занимаются поморы, вынужденные отстаиваться где-нибудь в пустынной бухте; в тоже время эти кресты имеют и лоцманское значение, как якорное место; но для путешественника это грустный вид: скалистый берег, в ущельях вечный снег и на горе могильный крест. Особенно это грустно для того, кто уже пожил на свете и кому знакомы тяжелые потери.

С трудом взобравшись на гору, я через тундру добрался до цели своей прогулки. Это были три могильные креста, сделанные из мачтовых штук, внизу крестов были написаны имена усопших с текстами из священного писания.

Отдохнув на камне и полюбовавшись окрестностями и бушующим морем, я спустился в соседнюю бухточку, где [84] было расположено становище; оно было необитаемо, и над нами вилось с криком огромное стадо морских птиц. Возвращаясь назад, я догнал знакомого мне помора, брат которого стоял рядом со шкуною и был с лесным грузом. Слово за слово, договорились и до того, что на военной шкуне прибыли важные люди, чтобы выбрать место для коммерческого порта на Мурманском берегу.

— Где же, по твоему, выгоднее учредить порт на Мурмане, — спросил я, между прочим, помора.

— Конечно, под Цып-Наволоком34, — отвечал старик, — это место торговое и туда всякий тянется, как к базару.

— Но там плохо стоять на якоре? — заметил я.

— Не совсем, — отвечал старик, подумав, — там даже покойнее стоять, чем в Корабельной; там и место отложе для устройства города.

— Но ведь Корабельная бухта более закрыта? — возражал я.

— Правда; зато в Аникиевой бухте идет вдоль берега течение, которое разбивает морской прибой. Кроме того, там же под-шеей есть речка, устье которой можно углубить и сделать ее удобною для малых судов; наконец, можно и бухту закрыть молом.

— Но это будет дорого стоить, — заметил я.

— Что же! вы хорошо знаете, что без искусственных работ нет ни одного порта в мире. Вот недавно писали в газетах, что на устройство порта в Поти дано было правительством 1¹/₂ миллиона, почему же не сделать такой же затраты и для Мурмана?

Кстати заметить, что многие поморы читают газеты, и толково вникают в нужды своего края.

— В этом же порте должен быть и склад леса, — продолжал старик.

— Но ведь лесопильные заводы Архангельска и поморья задавят эту предполагаемую лесную торговлю?

— Неправда; пусть казна сбавит попенную цену, да предоставит нам 24 месяца льготной уплаты попенных денег, как предоставляется тем заводам, так я вам скажу, что эти заводы не только не перебьют нас, а напротив, сами закроют [85] свое действие, потому что у них лесных запасов бывает только на один год.

Не будучи посвящен в тайны лесопромышленности севера, я не возражал более; простившись с помором я пошел на пристань к ожидавшей нас шлюпке. На пристани я застал г. Ульсона и воспользовался случаем осмотреть два люстер-бота, стоявшие здесь у пристани; эти боты или вернее финки принадлежали Фактории. Люстер-бот № 1 был на вид одинаковых размеров со шнякою, а люстер-бот № 2 имел величину большого корбаса. Оба бота имели одинаковое вооружение: гафельный грот и кливер; говорят, что они отлично лавируют, имея по 2 человека команды, причем бот № 1 поднимает до 400 пуд. соли и бот № 2 до 300 пуд. Люстер-боты приняты во всей южной Норвегии до г. Дронтгейма, а от Дронтгейма до русской границы еще употребляются ёлы. Люстербот № 1 строился в Тромсэ и обошелся г. Ульсону на месте и с оснасткою 150 р. Морские качества люстер-бота конечно превосходнее шняки35, так как последняя тяжело лавирует36, команды требует 4 человека и поднимает до 500 пуд. грузу.

Лет 10 тому назад были опыты заменить шняку лучшим судном — ёлою, но это не принялось, говорят потому, что ёла жидка постройкою, и стоя на обсушке или во время отлива не выдерживает ударов о дно моря.

Напротив шняка выдерживает эти невзгоды, будучи прошита вицею т.е. ивовою корою. Люстер-бот лучше ёлы, но вероятно по той же причине не привьется у поморов.

Здесь будет, кстати, сказать о постройке шняк. Лодки эти обыкновенно строятся в поморье, и потом проводятся в океан, где поставляются на зимовку, именно: в Вайде-губе, в становище Столбовом, в Териберке и в других пунктах.

[87]

Шняки строят и в Коле от 25 до 32 штук ежегодно, но из описания Руднева видно, что кольские шняки скоро гниют, и потому постройка их в поморье предпочитается.

10 лет тому назад шняка стоила на Мурмане 45 руб., в настоящее время цена эта почти утроилась и шняка стоит от 100 до 120 р.; однако цена эта к осени падает до 60 руб. это понижение цены происходит от того, что зимою трудно сохранять суда на Мурмане.

Поблагодарив г. Ульсона за сообщенные им сведения о люстер-боте, я отправился на шкуну. Подъезжая к шкуне, мы увидали, что матросы ловили рыбу удочками. Рыба хорошо клевала: было поймано несколько камбол и один морской кот, которой нас очень занимал. Лоцман заметил, что хотя время ловли прошло для этих мест, но что все-таки рыбы здесь довольно, а на взморье еще более. Как бы в подтверждение этих слов, вскоре к борту шкуны пристала шняка с рыбою, только что привезенною с яруса. За ночь рыбаки сняли более 100 пуд. рыбы37. Рыбаков было 3 человека. Заработок хорош! Мы купили трески и палтусины по 40 коп. за пуд; на наш взгляд палтусы были огромные, потому что они были длиною почти сажень и весили до 2 пудов каждый; однако оказалось, что палтусина, которая ловится на Мурманском берегу, считается мелкою, лучшая же палтусина ловится около норвежских берегов; в Лофоденских островах палтусы попадают до 8 и даже до 10 пуд. весом.

Судя по пришедшей к нам шняке, надобно полагать, что улов хорош, а между тем соседние становища пусты. В Норвегии этого упущения не может случиться потому, что там телеграф огибает весь приморский берег.

13 июля мы перешли к острову Еретик, где находится становище Еретики. Это большое становище, где промышляют ежегодно от 600 до 1000 человек; промыш[87]ляют преимущественно коляне, но есть и поморы. Нас встретил здешний бральщик Ф., с которым мы и съехали на берег. Сначала мы зашли в дом Ф., где нас радушно угостили. При доме была лавочка с мелочными товарами, где работники покупают в долг; и чем удачнее бывает лов, тем больше забирают товару, и обратно.

Рому в продаже не было, и на пьянство Ф. не жаловался, исключая осени, когда собирается в становище до 60 судов, пришедших за рыбою, и так как многие из этих судов приходят из Норвегии, то имеют ром, которым подчуют рабочих, и только тогда пьянствуют. При этом отрадно заявить, что по общим отзывам, пьянство между поморами уменьшается в последнее время. Тоже самое подтверждают и норвежцы, говоря, что поморы, приходящие теперь в Норвегию, гораздо меньше пьянствуют, чем прежде.

Выйдя из дома Ф., я торопился ознакомиться со становищем и с промысловыми избами, которые мне приходилось видеть в первый раз.

Все становища Мурманского берега похожи одно на другое, и желая возможно полнее изобразить одно из них я должен обратиться к описанию Руднева:

«При входе в бухту, где производится лов, — говорит Руднев, — прежде всего вас поражает страшная вонь, которая оставляет надолго неприятное впечатление. Потом за мыском или за островком открываются мачты и наконец ближе, на вольной воде, стоят на якоре суда. Между ними заметна деятельность. Далее, в глубине бухточки открываются суда, лежащие на суше; это суда которые обсушивают; повсюду раскиданы головы и внутренности рыб, которые и производят вонь. Становится мелко; на берегу за последними судами виднеются строения; дальше ехать нельзя, вы пристаете к берегу и выходите на скользкую тинистую гряду каменьев. Выбравшись на сушу, вы идете далее и удивляетесь огромному запасу дров; подходите ближе, и оказывается, что это сухая треска, сложенная в поленницы.

[88]

Строения поставлены сжато, между ними стоят чаны с максою трески, здесь солнце вырабатывает жир. Местами сушатся невода, снасти для ловли, и везде рыбьи головы и кишки с неизбежным запахом. Оглядевшись, вы замечаете, что строения хотя тесны, но все-таки стоят как бы отдельными группами; каждая группа состоит из избы с одним окном; входите в сени заваленные провизиею, бочками жира и трескою в бочках; пол земляной; далее жилой покой; но обе стороны нары человек на 20; под окном столик; над ним амулеты староверов кожаные четки с кожаными и суконными треугольниками. При входе с боку большая печь для хлебов. Возле избы маленькая кухня. Рядом два, три сарая. В одном принадлежности для лова, в другом штабелями сложенная соленая треска. В этих сараях крайне грязно и не мало червей. Вся эта группа принадлежит какому-нибудь судохозяину и называется станом. Таких станов в становище несколько».

Осмотрев становище в Еретиках я нашел, что там действительно тесно и грязно.

Во время нашего посещения, многие рыбаки, по недостатку помещения в избах, жили по бивуачному, на шняках. И те, и другие помещались плохо. Говорят, что нельзя иметь лучших удобств, потому что рыбаки народ кочующий; где ловится рыба, туда они и перекочевывают.

Мне кажется можно бы объявить конкурс и назначить премию тому, кто изобретет переносную палатку, приспособленную к походной жизни рыбака.

В промысловой избушке помещалось 20 человек; говорят, что это комплект или артель. Такая артель выбирает из среды своей сторожа, он же и хлебопек.

Я полюбопытствовал узнать цену такого стана. Оказалось, что мы осматривали подержанную избу, владелец которой перестал рыбачить и ныне продал ее Ф. за 36 руб. новый же стан стоит от 50 до 60 руб. При этом Ф. прибавил, что подряженным колянам он обязан дать [89] таrой стан и некоторые хозяйственные вещи независимо от пая. У колян промысел делится на 5 паев38.

Должность наживщика исполняют колянки; две женщины заменяют работника и называются половниками39. Вот практическое применение женского труда.

— Неужели эта трудная жизнь и плохое помещение не развивают болезней, — спросил я Ф?

— Как не быть болезней, цынготных у нас много, и кроме того у многих рыбаков, опухли пальцы, так что трудно работать. В прошлом же году здесь свирепствовала горячка.

— И будто бы нельзя иметь здесь никакой помощи больному?

— Почти никакой, ибо хотя в становище есть фельдшер, но лекарств у него нет. Все это очень печально.

В дополнение к рассказу о рыбачьей промышленности колян нужно прибавить, что они делятся на две смены: 1-я смена идет на Мурман с марта и живет там до Петрова дня; затем промышленники возвращаются в Колу на сенокос. 2-я смена, более людная, отправляется на Мурман и живет там с Петрова дня до осени и потом возвращается домой. Промышленники, уходя домой, оставляют на зимовку в становище до 60 шняк и за сохранение каждой шняки платится сторожам от 2 до 3 рублей в зиму; за сторожку же становища Ф. платит 30 руб. а Б. 50 руб.

О количестве годового промысла в Еретиках мы не могли получить никаких сведений, так как это есть коммерческая тайна40; однако, надобно полагать, что этот промысел выгоден, ибо число промышленников в Еретиках, возрастая ежегодно, дошло ныне до 1000 человек.

Имея в виду возможно большее развитие рыбных промыслов на Мурмане, нужно заметить, что там обыкновен[90]но промышляют треску, палтусину, сайду и пикшу; во время же посещения нашего становища Еритики поймано было в устье реки Уры до 300 пудов сельдей. Этот промысел еще не известен до сих пор на Мурманском берегу и Ф. полагает, что он может быть здесь новым источником дохода.

Отыскивая на Мурмане пункт, удобный для основания коммерческого порта, нужно обратить внимание на становище Еретики собственно потому, что здесь уже с давних пор живут люди (конечно кроме зимы). Мне кажется, что оседлая жизнь тем скорее может привиться здесь, что в том же заливе, именно, в колонии Ура, назначено волостное правление.

Зимовка в Еретиках вероятно удобна, рейд не замерзает и для поселка есть маленькая площадка,

Правда что в Еретиках чувствуется недостаток в пресной воде, которую придется проводить из-за 1¹/₂ версты из речки; ныне же рыбаки довольствуются дождевою водою, скопляющеюся в лягах, что должно вредно действовать на здоровье.

Спрошенные о сем местные торговцы отвечали, что они не видят особенной нужды в открытии коммерческого порта на Мурмане, потому что к ним в становища доставляют все нужное из Архангельска но цены ниже архангельских цен; однако для промышленников такой порт будет удобен, ибо тогда рыбу не придется возить в Архангельск, а будут покупать ее на месте. В заключение те же торговцы добавили, что лучшим местом для такового порта они считают Аникиеву бухту и остров Кильдин.

13 июля вошли в Кольский залив и стали на якорь в Екатерининской гавани.

Об этом крае, бедном историческою жизнью, нахожу возможным поместить следующее предание, рассказанное в описании капитана Литке.

В середине Кольского залива лежит остров Сальный, получивший свое название, в старину, от множества вы[91]ходивших на берега его тюленей, которые однако уже не ловятся здесь с половины прошлого столетия. Относительно этого острова между колянами существует такое предание. Говорят, что в конце XVII века жила в Коле ворожея, имевшая дар предвещать о поле и о судьбе зачатых младенцев. Призванная в 1672 г. во время беременности Царицы Натальи Кирилловны в Москву, предсказала она Государыне, что от нее родится сын великий умом, который прославит Россию. В награду за доброе предсказание, испросила она себе в подарок остров Сальный, приносивший тогда большой доход.

Затеи, обратимся к Екатерининской гавани, где мы стали на якорь. Гавань эта одна из лучших на Мурманском берегу. Она замечательна тем, что здесь в 1741 г. зимовала наша эскадра, состоявшая из одного фрегата и трех корветов.

Знакомясь с частностями этой бухты, находим в том же описании капитана Литке, что наливаться водою весьма удобно в заводи, в SW углу гавани, куда стекает из озера ручей хорошей воды. Можно здесь также запасаться хорошею травою для скота и морошкою. Дров же нет ближе 20 верст.

Став на якорь, мы сейчас же съехали на берег, чтобы ознакомиться с местностью. Везде отвесные гранитные скалы и мы нашли на берегу только одну маленькую площадку, удобную для построек, где была некогда морская казарма. Воды нет, кроме ляг; на горах есть незначительный кустарник. Нужно полагать, что зимовка здесь всякого судна должна быть очень тяжела, ибо зимою прекращается всякое сообщение этого пункта с г. Колою, а Кола, по выражению местных остряков, в трех верстах от ада.

14-го числа ночью стали на якорь по SO-ю сторону острова Кильдина. Здесь, в закрытом проливе, глаз моряка отдыхает на обширном рейде, о котором в описании капитана Литке сказано:

«В сем проливе можно везде становиться на якорь, но единственный хороший рейд, находится за SO-й оконечностью [92] острова, в бухте вдавшейся к N, где прежде было большое становище Соловецкого монастыря. Рейд сей в длину от О-а к W-у около одной мили и в ширину от 250 до 300 саж., глубина от 9 до 13 саж., грунт мелкий песок поверх ила.

На материке против сего места при устьи р. Зарубихи есть лопарское селение и дом таможенных объездчиков. Но якорная стоянка здесь невозможна».

На другой день утром мы съехали на берег. На острову видно много травы и еще больше тундры; нашли ягоды: костянику, чернику и морошку; нашли также березовый гриб и сыроешку. Говорят, что родится много моховиков, род белых грибов, но мы не видали их; нашли также дикий лук, щавель и ландыш; из деревьев видели только ивовые кусты и стелющуюся березу.

Так как на Кильдине предполагается основать будущий порт, то мы опишем его возможно подробнее.

Остров имеет верст 40 в окружности и возвышается до 650 фут над уровнем океана; грунт шиферовая скала41. Вся местность спускается к S террасами поросшими тундрою; одна терраса от другой в расстоянии до 10 саж., каждая терраса оканчивается мелким прибойным булыжником.

По этим уступам можно заключить о постоянном понижении океана и надобно полагать, что это понижение океана происходило разом, обнажая берега вдруг на несколько сажен.

Об этом любопытном явлении капитан Литке говорит следующее: «По Лапландскому берегу, везде, где оный состоит из сплошного гранита, находили мы гряды кругляков в высоте от 6 до 8 саж. над чертою полных вод, которые свидетельствуют, что море в прежние времена достигало до сей высоты.

Например, на острове Колгуеве замечаются три таких заплеска, один над другим на сажень и более; также на Новой Земле, старый сгнивший плавник встречается в большом расстоянии от берегов».

Очень вероятно, что изучая торфяные наросты старейших заплесков, можно добраться и до цифр, когда именно случались эти события.

В описании, капитан Литке относительно этого острова говорит: «на Кильдине паслись без всякого присмотра олени, принадлежащие кольскому купцу Попову. Он их завел тут лет 25 тому назад и с того времени от 2-х или 3-х пар расплодилось их уже до несколько сот штук. Г. Попов позволяет лопарям ими пользоваться с условием, чтобы шкуру доставляли ему, и сверх того за пуд оленины давали бы зимою пуд озерной рыбы».

Мы тоже нашли на берегу следы оленьих копыт, но оленей больше не пасется на Кильдине и о причине такого упадка оленеводства спросить было не у кого. Однако утешительно то, что в случае устройства порта на Кильдине олени могут быть предметом продовольствия.

Хотя местный исправник сообщил нам, что климат Кильдина считается вредным (цынготным), и что вероятно поэтому поморы избегают оставаться на Кильдине даже на короткое время.

14-го числа промеряли озерко, находящееся на восточном берегу острова; оказалось, что озеро это длиною 1¹/₂ версты и шириною 1 верста; наибольшая глубина 7 саж., вода несколько солоновата, но для питья годна.

Возвратившись на берег, мы осмотрели место, где прежде было рыбачье становище Соловецкого монастыря, имевшее когда-то 15 шняк.

Становище это существовало до 1807 г., именно, до нашего разрыва с Англиею, когда было уничтожено англичанами и уже не возобновлялось более.

Говорят, что в 1807 году три английские судна стояли за о-вом Кильдиным, откуда они рассылали в разные стороны вооруженные гребные суда, и те жгли в окрестно[94]стях все то, чего не могли взять с собою; тогда же было сожжено и становище Териберка.

Замечательно, что англичане в обе войны с Россиею уничтожали у нас все имеющее морские зачатки; так уничтожили они, между прочим, и г. Колу.

16-го июля в 10 часов утра перешли в Териберскую губу.

Залив, по-видимому, довольно открыт. На рейде мы встретили срочный пароход, с которого получили почту. Покончив с почтою, мы съехали на берег, войдя в устье речки и вышли в становище. День был праздничный и потому все промышленники были в сборе; их было до 400 человек42, но должно быть здесь плохо жить, потому что мы нашли народ все бледный и вялый, словом, цынготный43, и действительно по осмотру нашего судового врача между поморами оказалось больных цынгою 25 человек, но вероятно их было больше.

В становище живет фельдшер; но он, также как и в становище Еретики, без лекарств. По словам врача для больных нужны спирт, лук, хрен, уксус и квас; к сожалению, мы не имели запаса этих припасов и потому ничем не могли помочь несчастным.

Баня тоже была бы хорошим лекарством, и в становище есть баня, но она была так мала, что в ней помещается только два человека, и то хозяин редко одолжает ее. Тяжело смотреть на такое положение несчастных боль[95]ных. Доктор особенно жалел двух трудно больных, одного старика с опухшими ногами, которого хозяин принуждал выезжать в море на шняке, и больной не смел отказываться от работы, на которую он забравшись еще с зимы, у другого же больного цынга развилась до такой степени, что, по мнению доктора, больного необходимо было отвести немедленно в архангельскую больницу, иначе он должен был умереть.

Мы сделали складчину на проезд последнего и собранные деньги отдали старосте с тем, чтобы он распорядился отправкою больного на первом пароходе. Староста взял деньги и благодарил за милость, при чем возразил, что больных на пароход не принимают, вероятно, из опасения, чтобы они не умерли дорогою.

Положение грустное. Но почему же больные не лечатся в стану? и почему они выезжают на промыслы даже больше, в ответ на это я получил следующее пояснение: шняка и 4 человека рабочих составляют рабочую единицу; захворал один работник и вся единица бездействует, и потому болеть не допускают ни хозяева, ни товарищи; тем более что все поморы постоянно забравшись у хозяев. И вот несчастным больным приходится работать до изнеможения44.

Начав речь о промышленниках, приходится сказать, что Мурман для них есть источник богатства и причина бедности. Каждый помор спешит на Мурман и бьется там из-за того, чтобы заработать в лето от 50 до 75 руб. и тем прокормить семью и заплатить подати, что отчасти и достигается, при счастливых условиях. К несчастию, [96] во время промысла немало гибнет людей в море и немало умирает от болезней. Вследствие чего в Поморье остается много вдов и детей; и вот едва минет мальчику 8–9 лет, как мать уже гонит его на Мурман в зуи, где он может заработать в лето рублей 10 и сверх того привезти домой бочки две рыбы.

Нужно прибавит, что зуи не работают, и пая не получают, а лишь расправляют невода и крючки, за что промышленники их награждают рыбою; часть этой рыбы они откладывают на зиму, остальное продают. Из двух зуйков, с которыми я разговаривал в Териберке, один восьмилеток заработал в прошлую навигацию 8 руб. а товарищ его заработал 12 р. Зуйки, которых мне случалось видеть в становищах, были вообще худы и бледны; говорят это происходит от того, что они харчей хозяйских не получают. Правда, из этих мальчиков могут образоваться со временем хорошие моряки, но несомненно и то, что зуйки развращаются с детства, имея перед собою, в старших, пример пьянства, грубости нравов и беспорядочной жизни.

Чем же помочь такому горю и чем искоренить такую бездну зла? Бог знает. Мы, видевшие только мельком быт поморов на Мурмане, можем только пожалеть зуев, бледные и худые лица которых так неприятно поразили нас на Мурмане.

После такого неизбежного отступления будем продолжать осмотр Териберки. Станы идут по берегу реки, только чаще чем в Еретиках. Сзади селения выстроены две часовни, одна старая, украшенная богатыми образами, а другая новая, только что отделанная.

В старой часовне особенно богато убран был образ Смоленской Божией Матери. Этот образ перенесен сюда с Кильдинского подворья, после разорения его англичанами в 1809 г. и признается чудотворным. Показывая новую часовню, поморы жалели, что нет поблизости священника, чтобы освятить часовню; вследствие чего отец [97] Иоанн был приглашен со шкуны, и часовня была освящена, к великому удовольствию рыбаков.

Священник, возвратившись на шкуну, рассказывал, что во время службы поморы молились с большим усердием; затем они с прискорбием заявили, что ни один священник еще не бывал в их становище. Немудрено что при таком положении паствы, расколу и всякому ложному толкованию полный простор.

Около часовни образовалось значительное кладбище; идя далее мы увидали за поленницами сухой трески склад сушеных голов. Все рыбьи головы, кроме голов пикши, отвозятся в Архангельск и продаются для пищи.

На вопрос, где же соленая рыба? мне отвечали, что она уже отправлена в Архангельск, а сухая треска лежит в складах до осени, пока поморы не окончат в Онежском заливе лова семги и лова сельдей45.

Продолжая осмотр Териберки, мы дошли до колонии, лежащей в глубине становища; там мы нашли семей 10 русских поселенцев и жили они плохо.

Меня особенно интересовала эта колония, потому что отсюда к востоку по Мурманскому берегу идут исключительно русские поселения46.

Около изб поселенцев не видно было ни скота, ни огородов; однако одна зажиточная поселянка говорила, что они еще не успели обзавестись коровою, а тогда могли бы удобрять здешнюю песчапую почву и сажать картофель, [98] который может здесь родиться превосходно. Другие колонисты в Териберке жаловались на то, что им не позволяют ловить рыбу в реке, ибо, как объяснили они, эта рыбная ловля до их поселения уже была отдана с торгов какому-то кольскому мещанину.

Жаловались также, что коляне хотят брать с них аренду за соседние луга; о чем поселяне и слышать не хотели.

Поселенцы эти перебрались с Вороньей реки два года тому назад. Говорят, что в это лето ожидаются в Териберку еще 5 семей с Вороньей реки.

По образу жизни колонистов Териберки можно назвать просто рыбаками, а не оседлыми жителями. Расспрашивал я их о здешней зиме и мне сообщили, что зимою река не замерзает и что морозов жестоких здесь не бывает; что если два больших мороза случатся рядом, то 3-й всегда бывает полегче. И не скучаете вы зимою? Чего скучать! мужья рыбу ловят, а бабы пеньку щиплют, да сети готовят к лету, говорили поселенцы.

Беседуя с поселенцами, я старался узнать причину того, что русских мало селится на Мурмане, и те которые поселились, живут хуже поселенцев-финляндцев.

«Потому, отвечал мне один старый помор, который был в толпе, провожавшей нас по Териберке, что на Мурман идут не селиться, а только за трескою; Мурман же тянется верст на 500, а мест где ловится наживка всего три, четыре; места эти заняты уже финляндцами, да норвежанами; нашим-то и некуда податься, все камень да песок. Вот и бедствуем». Присутствующие подтвердили справедливость мнения старика.

Возвращаясь на шкуну, мы повели речь с местными старожилами о возможности основать в Териберке коммерческий порт, на что получили единогласный ответ, что рейд этот неудобен для зимовки судов; хотя есть возможность вводить суда в реку, где глубина не менее 20 фут, но для этого придется углублять бар реки, имеющий только 9 фут глубины; однако, считая желательным осно[99]вать в этой местности порт, они предпочитают для сего губу Порчниху47. Пожелав всякого благополучия новым знакомым, мы снялись с якоря после нескольких часов стоянки и в тот же вечер перешли в губу Порчниху.

Порчниха есть единственный рейд в восточной части Мурманского берега. На эту губу указывал К. и ее особенно рекомендует Руднев, как пункт, где удобно образовать образцовое становище.

Порчниха несколько открыта NW и SO зыби, впрочем при некоторых искусственных работах якорная стоянка здесь может считаться спокойною.

В глубине губы есть хорошая гавань для лодок; правее гавани есть ручей протекающий озерками; кроме того можно брать воду из р. Оленки, где живут лопари.

Места, удобного для устройства города мало, но в случае нужды можно расчистить по берегу несколько площадок.

Окрестности состоят из скал, едва покрытых мохом и только верст за 100 вглубь материка, начинается мелкий лес, еще южнее появляются березки и сосенки, и только подходя к Кандалажскому заливу ростет мелкий строевой лес.

Рядом с Порчннхою есть становище Шельпино48, откуда мы надеялись запастись малосольною трескою, но рыба оказалась уже посоленною и раньше субботы нельзя было получить.

Тан как членами комиссии предположено было, на обратном пути в Архангельск, зайти в одно из многолюдных становищ, то мы и отправились из Порчнихи в губу Лицу.

С 17 на 18 июля мы шли всю ночь и в 3 часа утра надеялись придти в Лицу, но нас захватил туман и мы вошли в губу только в 9 часов утра. Перед вхо[100]дом в Лицу, верст за 20, мы встретили несколько шняк около выметанных ярусов. Это обстоятельство заставляет меня сказать, что по трактату с Норвегиею, ни мы, ни норвежцы не имеют права промышлять ближе 10 верст от чужого берега.

Ежели поморы не находят выгодным ловить треску ближе 20 верст от берега, то и норвежцы могут промышлять рядом с поморами, не нарушая трактата. К сожалению в трактате не указано, ограничение ловить наживку или сушить на берегу снасти49.

Во всяком случае, этот вопрос требует всестороннего обсуждения.

Якорная стоянка в Лице очень плоха — грунт плита, и бухта открыта с моря; почему мы и поторопились возможно скорее осмотреть становище и затем немедленно выйти в море. К становищу мы должны были пробираться через ряд судов, которые пришли сюда грузиться рыбою. Всех судов на якоре было 25. Ясно, что здесь ловится много рыбы. Действительно в Лице считается 70 шняк и 280 человек промышленников. Становище это также грязно, как и те, которые мы видели; промышленники, которых мы встречали, были люди болезненные на вид, и действительно между ними было немало цынготных, однако больных оказалось все-таки меньше, чем в Териберке; причиною чего может быть то, что в Лице промыслы начинаются позже, именно с половины июня месяца и кроме того, по причине отвесных берегов поморы живут разбросаннее.

Обойдя становище, мы поднялись на гору и увидали невдалеке три лопарские шалаша и вошли в них. Вежи эти были дымны, грязны, сами хозяева вялы и дети их были с головами покрытыми струпьями50: говорят, что эта бо[101]лезнь весьма распространена между лопарями. Смотря на эту печальную обстановку, невольно приходится согласиться с теми, которые утверждают, что лопарское племя вымирает51.

Однако есть некоторая надежда на улучшение быта лопарей; говорят, что некоторые из них, именно жители Экостровской волости, будучи удалены от моря, изъявили желание жить оседло, с тем, чтобы дали помощь от правительства на хозяйственное обзаведение и на покупку скота.

Если примем во внимание, что в долинах Кольского материка и по берегам его рек есть хороший чернозем52, то возможность оседлой жизни лопарей получит еще большее вероятие.

— Куда же вы уходите на зиму? расспрашивали мы лопарей сидя в их дымной веже.

— Откочевываем к погосту верст за 200 отсюда.

— Сколько же вы употребляете времени на этот переезд?

— На оленях будет дней пять ходу, — отвечал хозяин.

— Чем же вы занимаетесь зимою?

— Охотимся, и если пеструшек довольно, то и охота бывает хороша. Кроме того, в озерах ловим рыбу; у нас, известно, озер очень много.

Действительно в Лапландии считается до 700 озер, из которых 200 больших соединены между собою протоками и все эти озера весьма рыбны. Особенно обильно рыбою озеро Имандра.

Прощаясь с лопарями, мы полюбопытствовали видеть ту траву, которую они пьют вместо чая; но на этот раз чаю не оказалось — весь вышел.

Около вежи были привязаны две тощие овцы; лопари кормили их шурою (морскою травою) а зимой кормят мохом.

[102]

Возвращаясь в Лицу и толкуя с провожавшими нас поморами мы спрашивали их почему лопари не остаются в становище на зиму; ибо при таком постоянном месте жительства они могли бы разводить скот и, кроме того, заняться разведением луку, хрену и друг. противоцынготных растений, за которые могли бы получать хорошие деньги. На это нам отвечали, что пожалуй зимою здесь жить можно, и что быть может зимою даже теплее на берегу моря, чем внутри страны в погостах, что конечно есть возможность разводить скот и ростить зелень, но только лопари к этому не способны, ибо они слабы к вину, и потому им нельзя поручить никакого дела. «Уж если лопари добудут анкерок рому, говорил один из поморов, так не отойдут от него пока не выпьют всего за раз, и тянут они обыкновенно всею семьею».

Через час мы возвратились на шкуну. Дорогою каждый из нас передавал свои впечатления о виденном и слышанном в Лице; впечатления были неутешительные; особенно расстроен был наш доктор видом больных в становище и их беспомощным положением. Доктор особенно горевал об одном трудно больном цингою. Этот несчастный был 17-ти летний мальчик; говорят, что он захворал с месяц тому назад, а позаботиться о нем было некому, ибо все уходили на работы. Наконец, чтобы избавиться от больного его вынесли за дворы, положили на камни; чья-то сострадательная рука сделала над больным рогожный навес; так он и лежал все время, заедаемый насекомыми и питаясь подаянием. Словом несчастный был брошен хуже собаки, в чем сознавались и его товарищи, и к нашему общему сожалению мы сознавали, что помочь ему было нечем. При этом один из присутствующих заметил, что для прекращения таких возмутительных случаев необходимо обязать хозяев иметь в запасе противоцынготные средства, и чтобы земская полиция наблюдала за этим, на что другие возразили, что это было бы прекрасно, но неисполнимо, так как при [103] таком стеснении хозяева будут гнать от себя больного работника, да и сам больной, предвидя голодную смерть, будет скрывать свою болезнь, и, пожалуй, выйдет тогда еще хуже.

Отыскивая исход из бедственного положения рабочего явилось новое предложение обязать рабочих привозить лекарства с собою или же делать вычет из их пая и на эти деньги заводить все необходимое для пользования больных, но и это предложение оказалось непрактично, так как рабочие, раннею весною отправляясь на Мурман пешком, проходят несколько сот верст, таща за собою все свое хозяйство, вычитать же не приходится, потому что они обыкновенно забирают у хозяев вперед.

Из описания Руднева видно, что десять лет тому назад во время его поездки на Мурман поморы бедствовали также, как бедствуют и теперь, и вероятно так будет продолжаться еще много лет53.

Приехав на шкуну мы застали там одного богатого помора, владельца нескольких мореходных судов.

Говоря с ним о беспомощности здешних больных, мы укоряли хозяев, что они не запасаются лекарствами для своих работников, но тот уверял нас, что на его судах есть все для заболевающих рабочих: уксус, лук, хрен и все прочее, а что прочие работники верно жалеют денег на эти покупки, ибо ныне, с устройством срочного пароходства, можно все выписать из Архангельска.

Отчего же вы, кроме того, не помогаете беднякам, застигнутых бедою, спрашивали мы. Как же, помогаем, чем придется, возразил хозяин, однако с тем условием, чтобы с нами расплачивались в сентябре месяце на архангельской ярмарке. Кто расплатится, а кто и нет, вот и перестаем помогать своим карманом.

[104]

На это нечего было возражать.

Я с грустью удалялся от этого последнего становища. Соображая бедственное положение поморов на Мурманском берегу, и припоминая их тяжелый весенний путь, я спрашивал себя будет ли справедливо стараться об усилении промыслов на Мурмане, где гибнет столько людей, где остальные изнуряются лишениями? Едва перебиваясь зимою, забором вперед, весною они опять спешат на Мурман на ту же тяжелую жизнь и так бьются ежегодно.

Будем надеяться, что заявления самих поморов, укажут средства помочь их нуждам.

Осмотрев главнейшие становища Мурмана, скажем несколько слов о самом лове трески и доходах, получаемых промышленниками с добычи.

Треску ловят удочками, навязанными на длинную веревку (или ярус), которая поддерживается на воде горизонтально поплавками. Все это устройство называется ярусом. Эти снасти ставятся и осматриваются рыбачьими лодками (шняками). Шняка имеет четырех человек гребцов, кроме того, каждый гребец имеет свое специальное занятие: именно кормщика, тягельщика, весельщика и наживочника. При тяге яруса, тягельщику приходится самая тяжелая работа выбирать снасть в 6 верст длины54. По возвращении в становище скомканные снасти разбирают и расправляют мальчики (иначе зуи), которых бывает по одному на несколько шняк.

Как в Норвегии, так и в России крючки употребляются английские: в Норвегии рыба ловится крючками № 6, 7 и 8, а в России ловится «№-ми 5 и 6, т. е. крючками более крупными, из чего г. Данилевский заключает, что треска, добываемая на Мурмане и в Финмаркене, крупнее той, которая ловится на Лофодене.

При обзаведении промысловыми принадлежностями счи[105]тается нужным иметь на каждую шняку 3 тысячи крючков ежегодного ремонта.

Шняку нельзя назвать хорошим морским судном; она медленна на ходу, тяжела под веслами, а главное плохо всходит на волнение.

В прежнее время старики не пускались далеко в море и выезжали лишь при самой благоприятной погоде. Теперь рыбаки стали смелее, ездят наприм., верст за 30 и во всякую погоду, при чем случаются несчастия, почти ежегодно опрокидываются порожние шняки, которые идут на лов55 или их заливает волною, когда они возвращаются загруженные рыбою.

Для предупреждения таких несчастных случаев и для вознаграждения в случае потерь, желательно взять пример с норвежских промышленников, у которых существует страхование рыбачьих лодок, при чем за весенний промысел платится премии 2%. Правление страхового общества находится в Тромсэ и, кроме того по становищам оно имеет своих агентов.

Принимая в расчет разъезды за наживкою, вычтя бурные дни, и праздники, когда работа прекращается, сообразив всю эту потерю времени, придется не более двух дней лова в неделю. Нужно сознаться, что эта потеря громадна в рыбном хозяйстве! Со всем тем во время лова народ трудится на работе день и ночь.

При вытаскивании рыбы гонятся за одною максою56; самая же рыба бросается в кучу, и за нее берутся тогда уже, когда станет свободнее, а рыба в это время уже окиснет, зачервеет и провоняет577.

[106]

Весною с начала лова и до Николина дня, когда солнце греет сильно, треску вялят на солнце; с Николина же дня вялят только мелкую рыбу, а крупную солят; с половины июня уже вовсе перестают вялить и только солят.

Сушеную рыбу складывают поленницами. Введение легких навесов над такими складами много бы улучшило рыбу, предохранив ее от дождей58.

Из тресковой печени, как замечено выше, вытапливают жир: сначала добывают самотек, затеи остатки складывают в котлы и вытапливают низкий сорт жира; осадок же или шкварки бросают; но если какое либо судно идет в Норвегию, то шкварки отправляют в Норвегию, где они идут на удобрение полей.

В урожайные годы всю треску не успевают вывести в ту же осень и вот с открытием навигации начинают приходить в становища лодьи, шкуны и другие суда, чтобы забрать сушеную и соленую рыбу. Кроме того, многие хозяева имеют особые суда, называемые раньшинами, имеющими специальное назначение доставлять в Архангельск ранний склад малосольной трески; так промышленники забирают муку и везут ее на обмен в Норвегию; затем, передав норвежскую рыбу на другие суда, идущие в Архангельск, раньшины опять остаются зимовать на Мурманском берегу. На основании постоянного и неизменного правила, существующего между поморами, сумма, вырученная за продажу всей рыбы, делится, как я говорил выше, на три части; два пая идут хозяину, а третий пай работникам. Эта часть делится между ними поровну, так что каждый получает по ¹/₁₂ доли, что и составляет пай; кроме того хозяин отдает кормщику часть своего пая, так как от искусства и от усердия его зависит успех дела, тем более, если сам хозяин не живет на промысле.

Так, если говорят, что на пай пришлось 200 руб. асси[107]гнациями59, это значит, что ценность улова, добытого на шняку, составляет 2400 руб. ассигнациями.

В 1872 году в становище Териберке пришлось на шняку 2800 руб. ассигнациями.

Принимая же в расчет все сделанные затраты, окажется, что хозяин шняки, при среднем улове, получит чистого барыша только два пая на шняку. Но если хозяин имеет свое собственное судно, то выгоды его могут увеличиться вдвое.

Г. Данилевский полагает, что для поднятия благосостояния наших мурманских рыбопромышленников нужно поднять пай с 200 на 300 р. асс. и что в этом и состоит вся задача. Вопрос в том, как выполнить эту задачу? Одни предлагают рыбное хозяйство Мурмана вести артелями, как делается казаками на Урале, тогда вместо одного предпринимателя явилась бы целая артель; другие предлагают основать в Поморьи ссудный банк и тем предоставить промышленникам возможность получать за умеренные проценты небольшие деньги, в нем они нуждаются для снаряжения своих промыслов. Тогда кормщики, заслужившие общее доверие, могли бы, за порукою товарищей, достать деньги, на свой страх снарядить партию, и таким образом сделаться самостоятельными хозяевами.

В неурожайные же годы все терпят убытки, работники же давно в долгу и тогда являются те печальные картины становищ, которые мы только что видели.

Г. Данилевский делит мурманские становища на 4 группы:

[108]

Кроме этих становищ на Мурманском берегу есть много других губ, во в них не промышляют, или потому, что негде укрыться от бурь, или потому, что входы на рейд затруднительны, или потому, что там нет пресной воды, или, наконец, потому что далеко ездить за наживкою. Следовательно, оживление этих мест промыслами принадлежит еще далекому будущему.

Смотря на задачу улучшения быта поморов с более обширной стороны, пожелаем, во 1-х, введения в Архангельской губернии нового судопроизводства, дабы бедный рабочий мог получить скорую защиту от богатого помора, который готов за рубль закабалить своего неимущего земляка, хотя несмотря и на эту печальную картину видно, что число промышленников увеличивается постепенно на Мурманском берегу. Во 2-х, пожелаем Архангельской губернии возможно скорого крестьянского надела, что, возвысив местную заботливость, способствовало бы привлечению в Поморье капиталов, ибо поморы народ предприимчивый и у них не достает только капиталов; в 3-х, пожелаем им также большого знания морского дела; ибо вообще поморские суда слабо построены, худо скреплены, а вооружены еще хуже, так что гибнут они очень часто; а потерял помор судно, ему уже не поправиться всю жизнь.

Начальство уже давно хлопочет об учреждении взаимного страхования поморских судов и об образовании в Поморьи ссудного банка, только дело это пока мало подвинулось вперед; наконец, для поднятия рыбного промысла, столь существенного для северного края, пожелаем лучшего разрешения 4-го и крайне важного вопроса — снабжения приморского края солью; несомненно, что в начале XIX столетия соль русской варки господствовала в северном крае60.

[109]

Кроме того, достаточно вываривалось соли из местных соляных ключей; последние приносили доходы владельцам еще в 40-х годах; затем большая часть их брошена, как убыточная статья.

С упадком нашего соляного производства стал ощутителен недостаток соли на севере61.

В это время ливерпульская соль, проникнув к нам через Норвегию, окончательно вытеснила своею дешевизною62 и своими качествами нашу варничную соль.

Таким образом, на севере по соляному делу образовались две враждебные партии: одна партия крепко стоит за морскую соль, бракуя нашу варочную соль; другая же партия старается поднять отечественную соль, указывая на то зло, которое допущено введением иностранной соли.

Первая партия утверждает, что морские промыслы погибнут без дешевой морской соли, и что кроме того только эта крепкая посолка сохраняет хорошо треску.

Противная партия восстает против ввозной соли в принципах покровительственной таможенной системы и, кроме того, доказывая, что дешевая соль доходит по дорогой цене, например, на Печоре, куда английская соль приходит по 11 коп. за пуд, с акцизом обходится по 26 коп., а до крестьян доходит через третьи руки и достается им по 1 р. и 1 р. 20 коп. пуд.

Русская же соль обходится заводчику в 42 коп. пуд и с уплатою акциза будет стоить от 50 до 55 коп. пуд, следовательно в продажу можно будет ее пустить по 60 и по 70 коп. пуд; прибавим самый дальний провоз от завода по Архангельской губернии 600 верст в 10 коп.; окажется, что в продаже она дойдет на Печоре до 80 коп. пуд, следовательно, дешевле воображаемой дешевой соли. Для возможной же конкуренции эта партия требует поднятия пошлины на ввозную соль до 35 коп. на пуд, [110] и затем обсуждения этого вопроса собранием специалистов63; что же касается до качества местной соли, то эта партия имеет на своей стороне, между прочим, такое доказательство: в 1843 году в Керети делали опыт выварки соли из морской воды и через 18 часов кипячения получена была прекрасная соль, крепкая и плотная. Треска, посоленная ею, вышла превосходная.

Прибавляют, что нежные сорты рыбы, как то, семга и сельди, требуют положительно русской соли, которая дает мягкий посол; для посола трески русская соль тоже хороша, только при употреблении ее нужно принять во внимание то, что она перистее английской; при посоле же соль меряют чашками и через это впадают в ошибку, так как ее оказывается меньше и посоленная рыба выходит темного цвета, на ней скоро появляются пятна и она скоро портится.

Между тем шкуна продолжала свой путь и ночью 19 июля мы остановились близь Святоносского маяка (у лопского становища) куда мне нужно было съехать для осмотра маяка. Мы пристали к берегу и начали взбираться на высокую и крутую гору64.

Кругом пустыня, камень и тундра, места невеселые; для пополнения печальной картины, за холмом, ближайшим к берегу, стоит ряд могильных крестов; здесь в продолжении зимы 1864 г. погребено 6 человек матросов, погибших от цынги. Все это производит ужасное впечатление.

Поднявшись на гору, мы награждены были великолепным зрелищем: разом открылись перед нами Белое море и океан с самым разнообразным очертанием берегов и заливов. По-видимому, длинный овраг соединяет два моря. При бывшем высоком уровне океана оно действии[111]тельно так и было. Даже и в исторические времена поморы протаскивали этим оврагом свои лодьи и овраг этот называется Волоковатою губою. Говорят, что к этой тяжелой работе вынуждала поморов необходимость, потому что часть моря, окружающая мыс (Св. Нос), была наполнена морскими червями, которые облепив подводную часть проходящего судна протачивали его65.

Спасаясь от них. мелкие суда перетаскивали Волоковатою губою, а большие суда обходя Св. Нос держались возможно далее от берега.

Прибавляют, что в Кольском заливе тоже водились такие черви.

Возвращаясь на шкуну, лоцман указал нам место бывшего становища, где когда-то ловили треску. Ныне же ловят только на Иоканских островах семгу и пикшу.

Утром 20-го числа мы простились с океаном и вошли в Белое море.

Обозрев весь Мурманский берег, необходимо сказать о главнейшем его промысле — о треске.

В числе многих богатств, сокрытых в глубине Океана, треска занимает чуть ли не первое место66.

Треска принадлежит к самым плодовитейшим породам земного шара, ибо в икре одной рыбы насчитывают до 9 миллионов яичек, из которых может оплодотвориться до 4-х миллионов рыб.

Другое весьма счастливое обстоятельство для выгоднейшего лова трески состоит в том, что молодые рыбки держатся отдельно от взрослых, на гораздо меньшей глубине, и так как удочки приноравливаются к лову крупной, взро[112]слой трески, то молодые детеныши почти никогда не вылавливаются. Это обстоятельство весьма важно в рыбном хозяйстве; не менее важна обширность, вернее сказать, безграничность того пространства океана, на котором живет треска; прибавим к этому, что она любит метать икру на приглубых местах, где мало подвержена случайным уничтожениям.

Все эти выгодные данные обусловливают безграничный лов трески на вечные времена.

Поэтому необходимо назвать счастливыми те государства, которые могут ловить треску у своих берегов, ибо этим они доставляют своим гражданам возможность иметь здоровую и дешевую пищу в обильном количестве.

Известно, что треска живет в пределах теплого течения, но сборным местом ее можно считать Нью-Фаундленские банки, где теплая струя, идущая от Юга, встречается с холодным Лабрадорским течением.

С 1500 года европейцы постоянно ловят в Нью-Фаундленде треску, и с тех пор в продолжении 400 лет еще ни разу не было примера, чтобы на Нью-Фаундленде лов трески был неудачен; вылавливается же она в громадном количестве: например, в 1858 году американцы имели близ Нью-Фаундленда на рыбных промыслах 500 судов и на них было до 15-ти тысяч матросов; в иные года американцы добывали до 100 миллионов пудов трески65. В том же 1858 году около Нью-Фаундленда было 525 французских кораблей и на них добыто было тоже до 100 миллионов пуд. трески; кроме того англичане ежегодно добывают там же до 60 миллионов пуд. рыбы, так, что лов трески обеспечен вполне; однако местами она уходит от некоторых берегов; так в последнее десятилетие лов ее заметно уменьшился у берегов Исландии; зато на 500 миль южнее именно у скалы [113] Рокас (Rockasfelsen) на длинной банке в 1860 г. промысловые суда нашли огромное количество трески, которою и нагрузились в продолжении 6-ти дней, вследствие чего моряки назвали эту скалу морской Калифорниею и сомневаются, чтобы можно было видеть где-либо треску большей величины и в большем количестве67.

Переходя к ловле трески на Мурманском берегу, заметим, что она приходит сюда уже выметавши икру (в Норвегии) на Лофоденских банках68 и близ Рыбачьего п-ова.

О метании икры трескою жители Колы рассказывают, что с начала декабря треска наваливает к берегам, как бы отыскивая себе места удобные для метания икры; треску еще ловят и отправляют незначительное количество ее в Петербург мерзлою. Затем лов прекращается, до конца марта. В это время бывает много трески у Рыбачьего п-ова и в Мотовской губе, и между прочими рыбами попадаются икряные, из чего должно заключить, что треска мечет икру в феврале и в начале марта.

В разных местах лов трески бывает неравномерен и случается так, что бывает хорош у северных берегов Норвегии и дурен на Мурмане, бывает и наоборот; случается даже и так, что лов трески бывает хорош в одной части мурманских становищ, а дурен в другой части69.

Промышленниками замечено, что треска, особенно взрослая, живет на большой глубине и обыкновенно близ дна; по этому рыбаки должны забрасывать яруса по крайней мере на глубине 60-ти сажен, но нередко ловят треску и на двойной глубине, так как дознано опытом, что чем глубже опущены снасти, тем и рыба попадается крупнее.

[114]

Таким образом приглубые берега Мурмана70 счастливо способствуют лову крупной трески; кроме того, чем ближе от становища большая глубина, тем меньше теряется времени на выбрасывание снасти, на разъезды к местам лова и тем меньшей опасности подвергаются промышленники в бурное время71.

Вообще же тресковые промыслы бывают скудны на Мурмане. Разбирая причины такого обстоятельства, мы видим, что лов часто бывает нехорош вдоль всего прибрежья, только потому, что рыба удалилась от берегов несколько далее обыкновенного. Уловы были бы превосходны, если бы только ловцы решились выезжать дальше в море72. Что и делают норвежцы; они не ждут прихода рыбы на определенные места, а напротив сами отыскивают рыбу в море. По заключению г. Данилевского, можно предполагать, что у мурманских берегов количество трески остается всегда постоянным.

Из пересмотра мурманских уловов за последние 40 лет, видно, что дурные и хорошие уловы распределены неравномерно как по времени, так и по пространству; но тем не менее оказывается, что после худых годов следуют хорошие, и на такую перемену можно рассчитывать через каждые 10 лет. Жаль, что статистические сведения об этих промыслах весьма неточны и потому трудно вывести данные о большем или меньшем появлении трески у мурманских берегов, однако старики поморы уверены, что рыба у наших берегов появляется и пропадает через известные промежутки лет; такой промежуток определяется церковным (или лунным) оборотом, который продолжается 19¹/₄ лет.

[115]

В доказательство поморы указывают на обильный лов семги в 1872 году. В последние четыре года ее ловилось все меньше и меньше, ныне же наловили 1500 пудов, там где в 1871 г. было поймано только 400 пуд.

Мне не было случая ознакомиться с этою теориею, но поморы так верят ей, что утверждают, что по весеннему лову икряной селедки (вскрыв ее) можно предсказать не только урожай рыбы, но и урожай ячменя и друг. зерен, так как по их мнению, церковный оборот одинаково влияет и на океан и на землю.

Известно также, что причина всех этих колебаний улова заключается в появлении или отсутствии мойвы, сельдей, песчанки и других мелких рыб, за которыми гонится треска73.

Эти же породы рыбок, питаясь морскими червями и разнообразными животными, зависят от размножения последних74.

Трудно сказать что либо положительное о климате мурманского прибрежья, так как большая часть его необитаема, однако говорят, что зимою здесь свирепствуют бури и носит льды, притом бывают туманы и морозы, доходящие до 30°R. В апреле же, по наблюдению промышленников, с разных сторон горизонта появляются серо холмистые полосы с ветром и густым туманом75, который падает подобно сильному дождю. В мае месяце с берегов сходит снег, но местами остается на все лето. Вообще полагают, что климат восточной части Лапландии здоровее западной ее части.

[116]

Во время нашего путешествия в самое жаркое время в конце июня и в начале июля мы имели в Варангерском заливе до 20°, вообще же на Мурмане летом считалось теплою погодою, когда термометр поднимался после полдня от 7 до 10° и ночью опускался до 4°.

Возвратимся однако к прерванному дневнику.

19 июля мы подошли к горлу Белого моря. Температура понизилась вдруг с 8° до 3° и на горах мы увидали снег, которого не было западнее Кильдина.

По наблюдениям у Трех островов температура воды поднялась в продолжении месяца с 1¹/₂ до 3³/₄°

Продолжая путь к Архангельску мы перевалили к восточному берегу и вдруг стало теплее, как будто бы мы вошли в теплую сторону. Небо стало ясное и термометр показывал 15°.

Уже до Архангельска оставалось только 70 миль, по противный ветер заставил нас укрыться под берегом у Зимней Золотницы.

На другой день обстоятельства позволили нам продолжать путь и в полдень мы снялись с якоря, а 21-го июля достигли Архангельска.

Описав по возможности подробно Мурманский берег, остановимся на следующих вопросах: 1) нужен ли на Мурмане коммерческий порт и 2) где именно выбрать место для оного?

Соображая все сказанное, видно, что колонизация Мурманского прибрежья всегда будет ничтожна по причине сурового климата и что морские промыслы на Мурмане всегда будут стоять на первом плане76. И действительно возрастая постепенно, они достигли того, что уже десять лет тому назад считалось на Мурмане 500 шняк и 5 тысяч человек промышленников, нет сомнения, что цифры эти [117] в настоящее время увеличились по крайней мере на одну пятую.

Эти данные весьма достаточны, чтобы иметь на Мурмане порт, где бы нуждающиеся рыбаки могли находить все нужное для своего продовольствия и для ремонта своих судов, и куда они могли бы сбывать свои уловы.

Из того же порта они могли бы раннею весною начинать свои ближайшие и дальние промыслы, избегнув ежегодного тяжелого передвижения с поморья на Мурман. При этом несомненно развились бы те статьи морских промыслов, которые теперь едва початы.

В новом порте, вероятно, устроились бы жиротопные заводы и для выделки удобрительных туков. Доходы этих последних вероятно будут хорошо вознаграждены, судя потому, что летом 1872 года приезжали в Вардэ три богатые землевладельца из Лейпцига и из Саксонии и закупили все наличное гуано завода, а также дали задатки на всю выработку завода в 1873 году. Торговцы нового порта, вероятно, обратят внимание на гуано острова Колгуева, которое пока не одобряется, потому что вымокает от сырого климата, но может быть при разработке окажется выгодным.

Может быть также окажется возможным извлекать выгоду из оставляемых приливами огромных масс водорослей для садового производства и для добывания йода и брома.

Новый порт должен быть местом пребывания властей края и местом зимовки крейсера и судов, идущих в Белое море. Там же могут быть разные склады товаров и склад угля.

Новый порт может поднять торговлю Печоры, как склад ее рыбных уловов, а также сделается складом солонины, масла и рогатого скота.

Нужно заметить, что норвежцы неоднократно изъявляли желание получать из России улучшенную породу коров и овец, но они считают убыточным ездить за этим самым в Архангельск.

Словом, наука и практика еще могут прибавить многое [118] в значении будущего порта, который во всяком случае необходим.

Решив этот вопрос положительно, обратим внимание на то, где именно основать такой порт?

В разрешении этого вопроса нужно быть крайне осторожным, ибо климат Мурмана суров, и так как он еще не исследован, то легко можно попасть на место вредное для здоровья, и тогда вся будущность нового порта будет погублена в самом его зародыше.

При выборе порта необходимо будет, во 1-х, выбрать берега, лежащие в струе Гольфстрима; во 2-х, иметь порт в центре деятельности Мурманского промысла; в 3-х, быть на пути судов дальнего плавания и, наконец, необходимо, что бы новый порт имел безопасную гавань.

Весьма трудно указать такую точку, и только колонисты Мурмана могут помочь разрешению задачи.

Кажется, что практичнее всего стараться развивать жизнь в тех пунктах, где уже она привилась, именно в Цып-Наволоке, в Еретиках и, наконец, в Кильдине.

Во всяком случае новый порт должен иметь сухопутное сообщение с центром России. Не имея возможности познакомиться с внутренностью Лапландии, остановимся пока на зимнем пути из России к острову Кильдину. Этот путь, направляясь к северу от Кандалажского залива, пойдет от почтовой станции Расноволокской, оттуда зимний путь пойдет на погост Лавозерский, до которого считается от станции 90 верст; на этом расстоянии понадобится устроить промежуточную станцию; от Лавозерского погоста путь продолжится на Воронежский погост, до которого около, 45 верст; и оттуда до морского берега до пункта ближайшего к Кильдину 100 верст; значительную часть этого пути придется ехать на оленях; также считают возможным зимний путь от становища Териберки к средней губе Кольского залива (160 в.), где есть оседлые жители.

При этом нужно прибавить, что сухопутное сообщение Мурмана с Ботническим заливом не мало бы помогло [119] развитию Мурманского края. Говорят, что об этой дороге уже было заявлено лет 10 тому назад, но для продолжения ее будет много затруднений, потому что местность пересечена высокими горами, частью занята болотами и необитаема.

В улучшении путей сообщения с Мурманским берегом г. Сидоров идет далее: по его мнению, для развития северного края необходима железная дорога от Колы до Улеаборга и тогда, заключает г. Сидоров, вся торговля Норвегии перейдет в наши руки.

Во всяком случае, необходимо обсудить все разногласные заявления о Мурманском крае и затем решить окончательно, где должен быть порт и в каких размерах?

Теперь же необходим для Мурманского берега крейсер, который имел бы надлежащий надзор для прекращения споров между нашими рыбаками и норвежцами, а также для того, чтобы на нем помещались судья, доктор и священник для подания помощи нашим поморам насколько это потребуется от каждого из них.

ПРИЛОЖЕНИЯ

1. Состояние судоходства

поморских судов в 1871 году было:

[120]

Движение судоходства в Мезени, Коле в других местах поморского края, за неимением в них таможенных учреждений, неизвестно.

Каботажное судоходство

.	Архангельск	Онега	Сорока	Кемь	Сума
В приходе:
Из Архангельска	—	15	37	45	38
— Онеги	10	—	—	—	—
— прочих поморских мест	506	61	10	12	3
С Мурманского берега	111	11	6	6	—
— Новой Земли	5	—	—	4	—
Всего....	632	77	53	67	41
В отходе:					25
В Архангельск	—	10	23	37	—
— Онегу	10	—	—	—	—
— прочие поморские места	567	55	5	15	9
На Мурманский берег	38	5	15	12	8
— Новую Землю	4	—	—	3	2
Всего....	639	70	43	67	44

Поморскими жителями в 1871 году

[121]

Средняя цифра рабочих на каждом поморском судне 5 человек.

Средняя цифра производимой им за лето наемной платы 62 рубля.

Количество платы кормщикам в таможне не известно, но надо думать, что сумма ее более платы обыкновенным судорабочим производимой.

Из приведенных выше ведомостей видно, что русские поморы преимущественно занимаются каботажным плаванием и промыслами в пределах России, а хотя часть из них и отправляется в Норвегию, но многие лишь только для того, чтобы груз муки променять на соль и с нею идти на Мурманский берег и посолить пойманную там или купленную у рыбопромышленников треску.

Если предположить, что цифра отправляющихся ныне в Норвегию поморов простирается до 300 судов, то матросов на них, считая по 5 человек на судне, должно быть до 1500 человек, исключая кормщиков и самих судохозяев, почти постоянно бывающих на судне.

2. Список некоторых растений, встреченных повсеместно мною на острове Кильдине по всем берегам Мурмана и по берегу реки Пазы (в границах норвежско-русских) до Св. Носа.

Береза — карлик-ползучий, береза белая, ива, ивник или ракитник, осина, верес или можжевельник, можжевельные ягоды, вороница (сиха), брусника, черника, голубель, морожка, куманика, княжуха или поляника, медвежья ягода, дикий ландыш грушовка, дикий ландыш незабудка, огнецветник летний, кислушка (щавель), калужница, щолкунцы, дикая ромашка, желтоголов, богульник сухоборный, богульник клоповник, пухонос-пушница, купальница, олений мох, болотный хвощ, мятлик-трава, осока.

Князь Л. Ухтомский

ПРИМЕЧАНИЯ

[№ 8, 113]

1 Эта комиссия учреждена по Высочайшему повелению при Министерстве Финансов, под председательством директора Департамента Таможенных Сборов, для изыскания мер к экономическому развитию северного края.

Члены комиссии, отправлявшиеся в эту экспедицию, были: от Министерства Внутренних Дел, действительный статский советник Собещанский, от Министерства Финансов, действительный статский советник Михайловский, от Морского Министерства, капитан 1 ранга кн. Ухтомской и морской строительной части инженер-подполковник Митурич; кроме того, в эту экспедицию были командированы губернский инженер Васильев, лесничий Кольского округа Трофименко, землемер Беляев и член Архангельского статистического комитета Годзава-Тышинский.

2 «Морской Сборник» 1862 г. № 11.

[115]

3 Сулоем называется толчея воды, происходящая от встречи двух течений с разных сторон.

[116]

4 Лютеране Аугсбургского исповедания составляют одну из 35 главных лютеранских сект.

5 Местное название скупщика.

[117]

6 В последние года лопари обеднели оленями и потому этот доход для них прекратился.

[120]

7 Лопарский деревянный дом называется «тупа», а лопарский шатер, покрытый дерном, называется «вежа».

[121]

8 В настоящее время эти билеты вновь назначены к выдаче.

9 Говорят что все реки Мурманского берега имеют пороги и водопады, на которые можно смотреть как на запасную силу при будущем развитии края.

[123]

10 На другой день мы имели случай спросить об этом ландсмана и тот отвечал, что по норвежским таможенным законам всякая новая вещь, хотя и надетая, считается контрабандою и потому этот случай возможен.

[124]

11 Прилагаемый здесь английский посол мяса может быть послужит некоторым указанием для лучшего соления рыбы: вскипятить 50 фунт. соли с 1 фунт. селитры, с 8 фунт. сахара в 125 фун. воды, и в остуженный рассол класть мясо, накладывая сверху камни.

12 Норвежская миля имеет 7 верст.

13 Между прочим Кларк сообщил, что при подобных работах иногда попадали на могилы древних народов и в гробницах находили каменные стрелы такие же, какие находят у нас в Печорском крае.

[125]

14 При устье р. Печенги был монастырь Св. Трифона и на том месте теперь стоит ветхая деревянная часовня.

[127]

15 Здесь кстати прибавить, что устрицы ловятся в Двинском заливе, около Никольского монастыря.

[130]

16 Кроме этой денежной помощи, колонисты Мурмана пользуются следующими льготами: они освобождаются на 6 лет от рекрутских и от казенных повинностей.

[131]

17 Несколько лет тому назад в Коле был посеян ячмень в огороде, и сбор удался вполне.

Несмотря на это К. полагает, что на Мурманском берегу ничего не может расти, потому что морозы начинаясь с августа убивают растения недозрелыми. Морозы нередко случаются и в июле месяце.

18 Посреди селения находится ветхая часовня; на этом месте был когда-то монастырь Св. Трифона Печенского.

[132]

19 Через месяц просьба их была исполнена и колонистам было дано в подарок несколько штук рогатого скота (см. Правительственный вестник, №185).

20 Нот, рыбачья сеть.

[133]

21 По исследованию капитана Рейнеке толщина этого торфа доходит до 4 фут. При будущем развитии края это богатство вероятно будет применено к делу; потому что если сравнить содержание горючего материала в той же единице торфа и сосны то первый заключает в себе 60,44 углерода; 5,96 азота; 33,60 кислорода. Дерево же 52,65 — 6,25 — 42,10.

Кроме того, в настоящее время найдено возможным возводить постройки из торфа, а на севере его бесчисленное количество, и это количество возрастает ежегодно.

22 Тупяки водятся только в одном месте Мурманского берега, именно на Айновых островах и по соседству на острове Кии.

[136]

23 На поморских судах бывает от 3 до 7 человек.

[137]

24 Цены этого года были следующие, за пуд муки:

.	Вардэ	Тромсэ	Анден
Трески соленой	2 пуд	от 21/2 до 4 пуд.	от 31/2 до 5 пуд.
———— сухой	—	1/2	1/2
Палтосины	от 1 до 11/2 пуд.	1—2	11/2—2 пуд.
Сайды крупной	8 пуд.	6—7	5—7 пуд.
——— мелкой	15—20	—	—
Пикши	4 пуд.	—	—
Зубатки	4 —	3—5	4—6
Камбалы	4 —	—	—
Налимы	—	—	5—6
Сельди бочками от 7 до 9 пуд.	—	За куль муки
		3 боч.	3 боч.

Ежели бы рыбу можно было сохранять на многие года, то можно было бы соблюдать равновесие при таких противоположных ценах, устроив быстрые пути сообщения, чтобы поднять народное хозяйство.

[138]

25 Кроме муки поморами привозятся рыбачьи снасти, пенька, железо, парусина, деготь и пеньковые канаты.

Как предмет торговли с Норвегиею в 1872 г. отправлен экстренный завоз в Вардэ 700 пуд. сена и 200 п. картофелю.

Полагают, что такие заказы будут учащаться с установлением срочного пароходства.

[139]

26 Ввиду такого значения мойвы можно предложить конкурс на лучшее сохранение мойвы, наприм., на устройство ледников и проч.

[140]

27 Для выяснения особенной важности этого канала прибавим, что гавань Новая земля, находящаяся в Мотовском заливе, замечательна тем, что там выбрасывает ежегодно мертвых китов. По виденным остовам капитан Литке определяет длину сих китов до 110 фут.; жир этой породы китов посредственного качества и его получается не более 10 бочек с одного животного.

28 В феврале 1873 года в Коле было ощутительно землетрясение. Очень может быть, что и бывшие многократные землетрясения имели влияние на это возвышение берега моря.

[142]

29 Весенние промыслы близ берегов Рыбачьего полуострова начинаются с марта месяца и кончаются 15 июня, и с 20 числа того же месяца промышленники переселяются на восток в становище Териберку.

[143]

30 Означенное число жителей в некоторых из поименованных колоний объясняется тем, что эти люди не колонисты, а просто сторожа становищ и лодок, оставляемых промышленниками на зиму.

[144]

31 Данилевский говорит, что климат Финмаркена мягче климата Мурмана и потому норвежцы выселяются к нам лишь вследствие переполненного населения, или по другой крайности.

Кроме того, зимою на Мурмане рыбный лов бывает ничтожен, и сбыт зимою не предвидится, так как сообщение с Россиею тогда прекращается, а Норвегия всегда переполнена рыбою.

Находя все места Мурмана неудобными к населению, Данилевский отдает однако предпочтение в промышленном отношении Вайде-губе, где, кроме ловли трески, производится и лов акул, которых легко сбывать в сыром виде на заводы Норвегии, кроме того, этот пункт близок к когда-то принадлежавшему нам Варангерскому заливу, который славится величиною и качеством ловимой там трески.

[№9, 81]

32 Необработанный жир получается из ближайших становищ.

[82]

33 Сухой смолистый лес, который собирают на берегу моря.

[84]

34 Иначе в Аникиевой бухте.

[85]

35 Шняка есть непременная лодка на промыслах: со шняки закидывают яруса и в нее же складывают рыбу.

36 Кроме того шняка во время поворота теряет тем, что имея только один рейковый парус, должна спускать его для переноса.

[86]

37 Во время осмотра Мурманского берега Руднев видел шняку, только что возвратившуюся с лова, на которой было 250 пуд. трески.

[89]

38 Промышлявшие здесь поморы делили свои промыслы на 3 пая; из которых два пая предоставлялось хозяину, а третий пай делился поровну между рабочими.

Во время промысла пища хозяйская.

39 У промышляющих здесь поморов женщин-работниц заменяют мальчики, называемые зуйками. Этот порядок осмеивается колянами.

40 В прошлом году Ф., имея 300 человек рабочих, добыл 150 000 пуд. рыбы.

[92]

41 Соловецкий монастырь лет 30 тому назад имел здесь свою каменоломню, из чего следует, что на Кильдине можно иметь в изобилии шифер, годный для построек.

[94]

42 Капитан Литке, посетивший Лапландский берег в 1823 г., говорит, что Териберка была одним из обширнейших становищ Мурманского берега, в котором было тогда до 80-ти промышленников; это были поморы из посада Сумы.

43 К. того мнения, что ввоз спирта на Мурман не следует запрещать, ибо при суровом климате и при тяжелой работе поморам необходимо подкрепить себя водкою. Теперь же норвежцы привозят туда ром дурной, которым отравляют поморов, а те еще набрасываются на него, как на редкость и кроме того пришлось видеть в той же Териберке, что из населения в 150 человек все пьянствовали наповал в продолжении двух дней, промыслы были забыты, да и пойманная рыба портилась, будучи брошена.

[95]

44 Впоследствии я узнал, что по настоянию губернатора больных поморов стали принимать на срочные пароходы.

При этом нужно заметить, что в норвежских портах больных поморов принимают в госпитали с платою по 75 коп. в день. Обыкновенно им нечем бывает платить, и потому впоследствии делается взыскание с имущества болевшего или с его хозяина; мне рассказывали, что на одного помора поступило такового взыскания 108 руб., что, конечно, разорило пациента.

[97]

45 Сухая треска везется зимним путем на ярмарку в селение Шуньгу, откуда развозится в Повенец и в Петрозаводск, соленая; т.е треска развозится осенью из Архангельска водяным путем внутрь страны.

46 Именно:

.	становище	Териберка	30 человек
		Гавриловское	8 —
		Река Воронья	29 —
		— Рында	2 —

Из этого перечисления видно, что русских поселенцев на Мурмане значительно менее норвежских; и норвежцы устроились там гораздо лучше наших. Во всех мурманских колониях 313 мужчин и 271 женщина; кроме того, временно проживают в г. Кеми 2 мужчины и 3 женщины и в г. Коле 1 мужчина.

[99]

47 Как на особенность Териберской губы можно указать на неправильность в склонении компаса, относимую к тому, что горы, окружающие Териберку, содержат много железа.

48 В становище Шельпино было 150 человек промышленников и там живет бральщик С.

[100]

49 К этому надобно прибавить, что есть и другие способы ловить трески, которые облегчают промысел в запрещенной месткости.

50 Болезнь эта происходит от употребления в пищу испорченной и недостаточно соленой рыбы.

[101]

51 Из данных, доставленных местною полициею за 1872 год, видно, что лопарей считается во всем Кемском уезде 976 мужчин и 960 женщин и в заштатном г. Коле 32 мужчин и 38 женщин, а всего 1003 мужчин и 993 женщин.

52 Утверждают, что разведение овощей и посев ячменя возможен в окрестностях оз. Имандра.

[103]

53 Из того же описания Руднева видно, что бывали случаи, когда от легких болезней умирала половина промышленников, не говоря уже о сильнейших эпидемиях, как цынга, горячка и друг.

[104]

54 На шняке необходимо приспособить ворот, который облегчил бы эту тяжелую работу.

[105]

55 Приспособление водяного балласта, имело бы здесь место, и вообще необходимо заменить шняку лучшим мореходным судном.

56 Максою называется печень трески, из которой вытапливается жир. Во всей треске макса есть самая ценная часть.

57 Нужно заметить, что с приходом судов на Мурман перестали солить рыбу в амбарах, а солят ее прямо в трюме судов. Конечно, такая посолка хорошо сохраняет треску и она не имеет отвратительного запаха.

[106]

58 Сушеная рыба идет внутрь России, соленая же расходится преимущественно в Архангельской губернии, (о чем замечено выше).

[107]

59 В Норвегии рыбное хозяйство ведется иначе, там лов трески производится рыбаками на свой счет. Хозяин ёлы, в то же время кормщик оной, обыкновенно нанимает четырех работников и платят им за три месяца от 18 до 20 специев или от 27 до 30 р. с., на хозяйских харчах и 10 специями больше при их собственных харчах. Часто работники идут и из половины. Свои уловы рыбаки продают большею частью купцам, владетелям становищ, и частью меняют на приходящие суда. Следовательно, норвежские рыбаки получают еще меньше наших.

[108]

60 В Поморьи по берегу видны и теперь следы бывших устройств.

[109]

61 Например, известно, что на Печоре немало гниет пойманной рыбы без посолу, по недостатку соли.

62 Ливерпульская (иначе морская соль) стоит в Ливерпуле 5 к. пуд, а наша соль стоит заводчику на месте 42 к. пуд.

[110]

63 В виду развития местной промышленности нужно принять во внимание совет профессора Миддендорфа устраивать соляные варницы на пути Гольфстрима, где бывает больше растворено соляных частей. При чем припомним, что в Ботническом заливе морская соль добывается вымораживанием; кроме того изобилие торфа на севере дает возможность и выпаривать соль.

[111]

64 Святоносский маяк построен на скале, имеющей более 100 сажен вышины.

65 Говорят, что черви эти около вершка длиною, цветом белые и с черною головкою. Надобно полагать, что черви эти водятся во многих местах по Мурманскому берегу. Во время нашего похода, мы не раз находили на морском берегу пустые ячейки, имевшие форму пчелиного сота. Говорят это пустые гнезда морских червей; они питаются обыкновенно плавником и весьма опасны для деревянных судов.

[112]

66 Вес взрослой трески начинается с 4-х фунтов и доходит до 60 ф., и мы видели, что во время лова каждая лодка на Мурмане может наловить за ночь от 100 до 250 пуд. трески.

[113]

67 География всемирной торговли доктора К. Андре.

68 Треска появляется у берегов Лофодена в половине января месяца и остается так до половины апреля.

69 Однако нужно заметить, что холодная весна, а также и бурная погода весною имеют пагубное влияние на оплодотворенную икру и тогда в данной местности может случиться плохой урожай трески.

[114]

70 Западное прибрежье значило глубже восточного.

71 Как уже замечено выше, западная часть Мурмана, преимущественно перед восточною, соединяет в себе выгоды хорошего лова трески и Варангерский фиорд в особенности; следовательно, потеря этих вод для нас особенно чувствительна, при общем посредственном улове трески на Мурмане.

72 Для этого поморам необходимо иметь мореходные лодки лучше тех, на которых они промышляют в настоящее время.

[115]

73 Так как главный ход трески, в каждом становище можно считать от 2-х до 3-х недель, то своевременное получение наживки крайне важно и для устранения этого недостатка нельзя жалеть никаких расходов, а именно нужно завести маленькие пароходы для быстрого привоза наживки; а также нельзя жалеть расходов на устройство погребов, где бы можно было сохранять наживку.

74 По словам г. Данилевского дно океана как у берегов, так и в глубине, усеяно этими животными, так что если в темные ночи оставить яруса на ночь в море, то они не только съедают наживку, но даже заползают в пойманную рыбу и выедают из нее мясо.

75 Это, вероятно, выделяющаяся и охлажденная теплота Гольфстрима.

[116]

76 То же самое мы видим и в Норвегии, где три порта, ближайшие к нам, живут только одним рыбным промыслом и частью комиссионерством, так что на лето многие норвежские торговцы приезжают туда из Христиании и других населенных городов Норвегии, куда возвращаются на зиму.

Вероятно то же самое и произойдет и в жизни нового предполагаемого порта.

[120]

77 В числе архангельских судов записаны пароходы «Качалов» и «Великий Князь Алексий», сделавшие 8 рейсов.

© текст, кн. Л.А. Ухтомский, 1874

© HTML-версия, И.Ю. Шундалов, 2007

- В библиотеку

- В начало раздела