Шум
ХАМЕЛЕОН
Облака плывут над
широкой рекой, машины идут
нескончаемым строем в шеренгах по
четыре - два вперед а два назад. Снег
на деревьях где они есть, лужи на
асфальте. Перебирая мокрыми
пальцами в ботинках, я стою на мосту
и смотрю на огромного гиганта
передо мной. Транспорт разбивается
о его грудь и широкими потоками
устремляется в отверстые жерла
улиц. Гигант стоит, опираясь на
расшлепанные когда-то ступни, давно
вросшие в землю. У него большие ноги
и живот, маленькая грудь, а голова
еще меньше - лысая и заостренная
кверху; над ней поднимается гребень
из закрученных и слипшихся черных
волос. Солнце клонится к западу,
наступает вечер. Беловатое лицо
Хамелеона (так почему-то взбрело
мне в голову назвать это чудище)
изредка желтеет - из-за того, что
солнечные лучи, падая на его кожу,
разбиваются вдребезги и летят с
невообразимой высоты вниз,
превращаясь в маленьких оранжевых
зайцев. Только тогда можно
разглядеть улыбку, застывшую много
лет назад, эту гримасу, что он
корчит всем окружающим.
Я подумал, а не хочется ли великану
немного пройтись. Ведь стоит ему
чуть-чуть повернуться, оторвать
ноги от земли - и тогда Хамелеон
пойдет, подминая все под себя, и
даже не сможет увидеть, что умирает
там внизу, под его ногами - дом,
собака, машина, дерево, ребенок -
настолько он огромен, настолько он
чужд состраданию. Как человек
иногда.
Я давненько за ним наблюдаю и часто
задаюсь вопросом: что же находится
у него голове, какие мысли находят
там себе путь среди бесчисленных
коридоров его мозга - но все мои
попытки бесплодны, понять
Хамелеона невозможно - нужно быть
им, чтобы постичь его. Нужно
уподобиться ему, также как и он
саркастически-издевательски
изогнуть губы, закалить свое слабое
человеческое тело так, чтоб оно
стало подобным камню, перестать
замечать окружающее - тогда великая
хамелеонова тайна и снизойдет на
того кто прилежно и послушно
исполнял эти советы. Быть может, я
иногда встречал таких людей -
взгляд их был неживым, бесцветным,
голос тих, слова просты и не значили
ровным счетом ничего...
Хамелеон никогда не сделает ни
шагу, он ни за что не пошевелит
единым своим мускулом. В его теле
живут маленькие букашки, они
копошатся внутри, передвигаются по
артериям, в которых нет крови, из
ног во чрево, мочевой пузырь,
желудок, сердце, кисти, поднимаются
в маленькую головку великана,
перебегают внутри из одного
полушария в другое. Они такие
маленькие, что легко умещаются даже
в мозжечке и называют его при этом
большой комнатой.
Хамелеон никогда не засмеется и не
заплачет, он вообще не умеет ни того
ни другого. Его построили из камня
маленькие букашки. В его теле
просверлили дырки и вбили туда
железные штыри, и натянули на них
провода. Букашки соорудили гребень
из кровельного железа и любовно
приладили к его лысой голове...
Хамелеон будет стоять на свое месте
долго-долго, пока дождь и ветер не
разрушат камни, деревья и птицы не
побросают их вниз с помощью своих
корней и клювов, пока он не
рассыплется от времени глупой
грудой кирпичей.
Я зашнуровываю свои мокрые ботинки
и иду в сторону Арбата, откуда до
меня доносятся звуки гитар,
нестройные крики каких-то панков,
шум толпы - туда, где со мной будут
разговаривать люди, и, может,
найдется среди них кто-нибудь, кто
сможет меня вписать.
Гигант остается позади меня, и лишь
громадная тень падает на асфальт,
ложится прямо мне под ноги. Я иду по
ней и усмехаюсь мысленно: "Нет,
Хамелеон, я не хочу быть тобою,
оставайся там где стоишь, а я уеду
далеко-далеко отсюда, меня ждут
поля и горы, лес и море. Я буду
человеком, я буду живым."
Небо над московскими домами алеет
красным.
апрель 1999.
Вернуться к Opss
Вернуться на
содержание
