Портрет

Серая куртка. Желтые пальцы, сжимающие ручку, - все с шероховатыми морщинками, заусеницами, старыми, зажившими шрамами. Пальцы рук, с красным кружочком ожога – когда-то прижгли сигарету. Коричневые манжеты теплой рубашки. Красно-черный рюкзак с падающим скейтбордистом на первом плане и замызганной надписью «Extremal behaviour». Кто я?
Овальное лицо, которое лишь недавно заострилось и приобрело несколько морщинок во впа-динах скул. Ямочка на подбородке, возникшая из-за того, что здесь слишком часто нервные пальцы теребили кожу. Светлые каштановые волосы. Чуть опущенные уголки губ; тонкая шея, на которую все же можно взвалить четырехметровую дюймовую доску. Разрезы огромных глаз с чер-ной тенью вместо зрачков и радужки – это потому, что свет скользит по лицу, и оно оказывается во власти теней. Любая трещинка, морщина, впадинка превращается в темный штрих. Лицо, составленное из точек, кривых, черточек. Светлых и не очень. Человек-тень. Кто же я?
Фигура расплывается в освещенном окне электрички – поезд прибывает на станцию. Она вновь становится четкой, когда за стеклом оказывается черная муть бездонного туннеля. Где же она существует, эта фигура? Где же я существую? Я задаю этот вопрос кому-то, и постепенно на гладкой поверхности противоположного от меня окна проявляется слово: НИЧТОЖЕСТВО. Я подхожу к своему alter ego и, достав из кармана красный маркер, подписываю букву «Я», которая выходит как раз на лбу моего двойника. Пассажиры, наверно, удивляются – ведь они не заметили странной надписи, появившейся на стекле. Один из них зачем-то встает и начинает размазывать букву «Я» по зеркальной поверхности. Она становится все больше и больше и вскоре занимает все окно, а мое потрясенное изображение смотрит на меня своими большими черными глазами–дырами. Буква возвышается над ней, и вдавливает ее в серую муть стекла.
Разве то, что я сейчас вижу перед собой и есть настоящий Я. Этот задавленный громадной бу-квой человек-тень действительно Я? Да, не может быть, его напуганная физиономия нисколько не напоминает мое лицо; посмотрите же, это существо смертельно боится людей. Оно пытается найти укромный уголок в изгибах уродливого красного знака и – безуспешно. Рядом все равно проступают лица пассажиров, разные лица – усталые, счастливые, умиротворенные, злые; некуда от них деться! Никуда их не спрячешь.
Буква «Я» странно изгибается и превращается в человека. Он нелепо выставил ногу, подбоче-нился, одну руку упер в пояс, а другую свесил до самой земли, наклонил свою маленькую головку и стал говорить ему (или мне?):
- Эй, парень, у тебя куча дел; сейчас ты должен читать книжку, а потом у тебя стрела забита – не забыл? А завтра ты едешь на игру – не забудь приготовиться.
Да, - подумал я, - будь, соответствуй, двигайся вперед по социальной лестнице, добивайся ува-жения окружающих, не предавайся сказкам, которые ты выдумываешь, ну, же! Давай!!! Выкладывай всю эту белиберду!
Однако, ничего подобного от буквы я так и не услыхал, а изображение в окне замученно ответило:
- А ты думаешь, я все успею?
«Да так ли этому уродцу надо отвечать! Плюнь ему в лицо. Скажи, что ты устал, что ты не хочешь никого видеть, скажи – ведь это правда! Неужели это сложно».
- Сложно, да и зачем? У каждого из нас троих – разные цели. Он хочет научить меня жить в человеческом мире, ты отстаиваешь законное право на осуществление желаний, а я лишь прислуга, я пытаюсь выполнять и его и твои запросы, я – марионетка, помыкайте мной, как хотите, раз я достоин этого…
«Но ты же не хочешь ничего из того, что тебе ОН предлагает»
- А меня сейчас никто ни о чем не спрашивает. Мне говорят «Делай!» и все тут. К тому же ОН прав.
И я понимаю, что на сей раз буква «Я» действительно права. Потому, что оказалась в большинстве. Ведь откуда ни возьмись, находится незнакомец, который услужливо растирает ее в противоположном окне, как будто так и надо. Задавленная жертва становится на сторону своего мучителя. Говорит: «Я заслужил, чтобы мной помыкали».
Что же, опять взваливать на себя груз дел, превращаться в эту изможденную тень в стекле…
- Но ты же не хочешь быть «НИЧТОЖЕСТВОМ»? – ласково спрашивает нас обоих буква.
- Не-ет! – вопит тень, а я молчу. Молчу, как всегда в подобных ситуациях.
- Оставь ее, - произносит «Я», и тут я понимаю, что на самом деле наш третий собеседник – инвалид. Человек-буква, оказывается, не может распрямиться, и вынужден вечно пребывать в согбенном положении и волочить несчастную ногу. А понимаю я это из-за того, что «Я» стал медленно отползать вглубь стекла, в черноту тоннеля, и, в конце концов – пропал. До меня донеслось последнее его наставление: «Будь хозяином».
Несмотря на словечко «будь», я обрадовался. Не каждый раз удается освободить жертву из цепких когтей общества, особенно когда не чувствуешь привычной уверенности. Того самого общества, которое садится в виде буквы «Я» тебе на шею…
«…О, знаете, это жутко интересный человек. У него есть то, у него есть это. Он сочиняет классные стихи. Поет песни. Ездит автостопом. Может даже разговаривать об индийской философии, йоге и медитациях…»
Но разве кому-нибудь из этих доброжелательных людишек придет в голову поинтересоваться как живет это несчастный, что ему по-настоящему важно и нужно…
- А вдруг все иначе, – произносит та самая «жертва» – мой портрет в зеркале, - может, ты просто не понимаешь, каким надо быть, и отчаиваешься, и думаешь, что жизнь не удалась. А на самом деле – все от гордости твоей непомерной, от того, что жить с людьми не умеешь, что все время высчитываешь, кто лучше тебя, а кто хуже, а расчеты-то твои неверные, а сам ты не пуп земной, по мнению других, а дармоед и тунеядец, и вся твоя «духовная жизнь» по сравнению с добыванием хлеба насущного и гроша ломаного не стоит.
- Э, нет, постой! Это же ты выглядел таким испуганным и замученным, а не я. Это ведь тебя зажала буква.
И теперь молчит он, и смотрит мне в глаза. Глядит устало, но не запуганно. И здесь до меня доходит, что он – это я. Что он вовсе не тень и не призрак, а просто мое отражение в темном окне электрички с видом на пыльные переплетения проводов тоннеля.

* * *
Через несколько минут я уже стал забывать об этом разговоре - поднимаясь по эскалатору на поверхность, в город.
«А вдруг, - подумал я, - Он так и остался запертым в окне. Похожий на манекена Он стоит в неподвижной, скрюченной позе, прижатый к проклятому стеклу, будто в забитом людьми вагоне перед дверью электрички, которая вот-вот откроется?

1999 - апрель2000.

Написать письмо