НИКОЛЬСКИЙ Всеволод Васильевич
(1875-после 1927)

Экспедиция Всеволода Васильевича Никольского проходила в эпоху продразверстки, всего лишь через два года после великого северного голода 1917-1919 годов. Поэтому ниже мы сочли поместить необычайно интересные воспоминания автора об условиях экспедиционной работы.

[5]

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Настоящий очерк быта и промыслов населения западного побережья Белого моря составлен на основании материалов специального статистико-экономического исследования, произведенного по плану и под руководством автора экономическим отрядом Северной Научно-Промысловой Экспедиции летом 1921 г. Чисто внешние обстоятельства помешали своевременному выходу его в свет; теперь его следует сопроводить некоторыми разъяснениями. Исследованию была поставлена двоякая цель: специальная - осветить современное положение промыслов и, по возможности, отметить те перемены, которые произошли в них за время войны и революции, и более общая - попытаться, отвлекшись от явлений преходящего значения, изобразить картину основных форм местного промыслового быта и их взаимоотношения, тех факторов не временного, а длительного характера, которые определяют, в конце концов, равнодействующую и всякой наличной экономической ситуации. Для этого был применен обычный в таких случаях аппарат - сплошное похозяйственное описание, дополнявшееся сведениями общего характера, в форме поселенных бланков. Это был, между прочим, первый опыт систематического исследования хозяйственной жизни в том крае.

При составлении самого очерка, автору казалось уместным занять неодинаковую позицию в различных вопросах, смотря по тому, чего именно они касаются. При анализе явлений общего порядка, особенно в области крайне интересных и разнообразных форм водопользования и землепользования, их взаимоотношения и многочисленных комбинаций, их естественно-исторических основ и условий последующего образования, он считал себя обязанным, в доступных ему пределах, дать законченную картину, со всеми вытекающими из нее выводами, руководствуясь отчасти и тем соображением, что никакая здоровая экономическая политика здесь немыслима, если, не отдавая себе ясного отчета в них, будет игнорировать исторически сложившиеся основы промыслового строя. Напротив; при всяком изображении наличного положения вещей, автор стремился к тому, чтобы ограничить свое внимание простым констатированием фактов, сознательно воздерживаясь от каких бы то ни было собственных обобщений и выводов и, если даже, в крайнем случае, не уклоняясь от оценки, то только в форме фактических тоже иллюстраций: в слишком бурных условиях переходного времени, о котором идет речь, окончательные выводы здесь едва ли были бы уместны, - право на них принадлежит лишь [6] будущему. В этой своей части, исследование имеет уже, конечно, главным образом исторический интерес; но так как оно совпало с совершенно особым, критическим в жизни беломорских промыслов, моментом, когда все привычные для него внешние формы отношений распались, а новые только что еще начали зарождаться, с трудом пробиваясь сквозь бесконечные препятствия того времени, то можно надеяться, что относящиеся сюда данные послужат полезным сравнительным материалом для последующих работ в той же области. Может быть, этим другим работам посчастливится избежать и тех, особенно для самого автора ясных, дефектов, которыми страдает настоящий очерк; пусть оправданием им отчасти послужат, кроме новизны самого предмета исследования, трудные условия, с которыми приходилось сталкиваться на всем его протяжении.

В производстве местного исследования принимали участие следующие лица: Александрова В.А., Гребенев И.Ф., 3варковская И.В., Киршин Ф.Ф., Мохов Н.П., Новокшенов М.С., Смоленская М.Г., и, отчасти Цупиков Г. И., прибывший в Кемь с продовольствием для отряда и несший, главным образом, хозяйственные обязанности. После разделения отряда на две части, И.Ф. Гребенев руководил работами южной, Ф.Ф. Киршин - северной партии. При разработке материалов, в составлении поселенных таблиц участвовали Воленс Н.В., 3варковская И.В., Каплан С.И., Кац Н.И., Кржишталович Н.Н. и Смоленская М.Г.; составление групповых и комбинационных таблиц принадлежит И.В. Зварковской, ею же выполнен контроль поселенных таблиц и разработаны некоторые, не вошедшие в упомянутые таблицы, вопросы (о постороннем населении, об урожайности сенокосов, о размерах улова и пр.).

Вс. Никольский. Октябрь 1925 г.

[7]

1. Вступительные замечания

Нельзя, хотя бы в кратких словах, не изобразить общих условий, в которых производилось местное исследование: они характерны, как для того, теперь уже отошедшего как бы в далекое прошлое, времени, так и для территории, о которой идет речь.

Первоначально с экспедиционным исследованием 1921 г. связывались широкие планы: предполагалось посетить не только так называемый Карельский, но и весь Поморский берег1), с его совершенно отличным от первого хозяйственным укладом и с своеобразными особенностями специально в рыбных промыслах; в соответствии с этим, велась и подготовка ориентировочного материала. К сожалению, в то время успех подобных начинаний зависел от самых разнообразных случайностей, из которых некоторые ускользали даже от самой осторожной предусмотрительности. В данном случае, они сгруппировались преимущественно около продовольственного вопроса.

Уже в самом начале июня месяца персональный состав отряда был скомплектован, и все предварительные перед каждым исследованием работы закончены: программы поселенного бланка и подворной карточки выработаны, совместно обсуждены и инструктированы, документальные данные собраны; оставалось только получить необходимое на время исследования продовольствие, прибытие которого со дня на день ожидалось из Москвы. Прошла, однако, неделя, прошла другая и началась уже третья, пайка же все не было. Создалось очень томительное состояние вынужденного бездействия; главное же, возникала серьезная опасность безвозвратной потери самой дорогой части и без того очень краткого исследовательского периода. В конце концов, после того как были получены категорические заверения, что продовольствие будет доставлено на место никак не позднее 15 июля, решено было выехать; до этого срока отряд рассчитывал взаимообразно воспользоваться обычным командировочным пайком в местных продовольственных учреждениях. 28 июня выезд состоялся; первым пунктом назначения было избрано центральное для всего западного побережья волостное селение Поньгама, откуда, после пробного исследования, предполагалось двинуться дальше, уже разделившись на партии. Несмотря на запоздание, всем еще казалось, что отступать от намеченных планов нет оснований.
[8]
Однако, немедленно же по приезде на место, стало ясно, что положение вопроса о продовольствии превосходит самое худшее, чего только можно было ожидать. Как раз незадолго перед тем, в продовольственном положении беломорского рыбацкого населения произошла радикальная перемена: оно было снято с государственного пайка и предоставлено собственным средствам; паек был сохранен только за советскими служащими, но и тем выдавался в совершенно ничтожном размере, - между прочим, по 10 ф. в месяц овсяной муки, такого качества, что после просеивания из нее получалось только 3 ф., и хлеб был все-таки несъедобным. Остальному населению не оставалось ничего другого, как питаться рыбой, без хлеба, а иногда даже и без соли. Если еще прибавить к этому полное отсутствие овощей, то положение было, действительно, тяжелое. В настоящее время почти невероятным покажется тот факт, что чуть ли не единственным вспомогательным ресурсом для всего этого края служил тогда Мурман, благодаря своему привилегированному положению и исключительно богатым пайкам: регулярно два раза в неделю, в дни прибытия пассажирского поезда с Мурмана, на карбасах, а иногда и за 30--40 в. пешком, не останавливаясь ни перед погодой, ни перед дальностью и трудностями пути, со всех сторон стекалось население к станциям железной дороги, в надежде выменять, главным образом, на семгу несколько фунтов хлеба, - у пассажиров, проводников или же у спекулянтов, кое-где успевших уже раскинуть свои сети. Цена на муку поднялась баснословно, доходя до 1 ф. за 1 ф. семги. Это была самая типичная картина недоедания, местами же самого настоящего голода, - картина, которая с первых же шагов болезненно поражала постороннего наблюдателя и потом уже все время не оставляла его. В некоторых пунктах, где по тем или другим причинам продовольственный кризис особенно обострялся, угнетенное настроение населения переходило в форму нескрываемого раздражения, когда с ним трудно было вступать в какие бы то ни было отношения на официальной почве.

Нечего было и рассчитывать при таких условиях на командировочный паек на местах, в волостных исполнительных комитетах: в их распоряжении не было никаких продовольственных запасов. Но немногим лучше обстояло дело и в самой Кеми: упродком из хлебных продуктов имел только упомянутого качества муку, и при всей готовности не в состоянии был оказать отряду содействие. Положение угрожало бы стать безвыходным, если бы, к счастью, не удалось перехватить двухнедельный паек из кемского склада железнодорожного кооператива, - перехватить, буквально, по счастливой случайности, потому что, когда, по прошествии двух недель, пришлось ту же попытку повторить, то правление кооператива, в Сороках, решительно ее отклонило, несмотря на то, что все дело заключалось в том, чтобы получить небольшое количество продуктов взаймы.

Таким образом, судьба всего исследования зависела теперь от того, когда прибудет экспедиционный паек; до того времени отряду нельзя было двинуться с места, - и не только в силу своего продовольственного положения, но и по другим не менее важным обстоятельствам. Самым удобным [9] способом летнего сообщения по побережью было бы пароходное; но в данное время, если не считать случайных казенных поездок между некоторыми отдельными пунктами, пароходное сообщение отсутствовало. От железной же дороги селения рассматриваемого района, за исключением Шуи, расположенной при самой станции, Сорок (1 1/2 в.) и Кандалакши (3 в.), отстоят на довольно значительном, а иногда и очень значительном (40 в.) расстоянии, и добираться до них приходится, обыкновенно, рекою, на карбасе. Между тем, расстройство продовольственного положения повлекло за собою расстройство и всей системы натуральных повинностей, не исключая и самой легкой из них - квартирной: население очень неохотно отводило в то время помещения по казенной надобности, а иногда и совсем уклонялось от этой обязанности. Что же касается дорожной повинности, то, после того, как выяснилась невозможность для сельской администрации оплачивать ее мукой, оно решительно отказалось от нее. Со всем этим отряду пришлось столкнуться при первых же попытках сделать экскурсию в сторону от с. Поньгамы. Таким образом, в Летнюю Реку (27 в.) удалось попасть, благодаря случайной оказии, но на возвратном пути пришлось 10 в. тащиться пешком под проливным дождем во всеми вещами и материалами; в с. Калгалакшу (50 в.) исполком взялся "сбить подводу" (т.е. нарядить карбас) лишь после того, как получил для этого от отряда 10 ф. муки; наконец, сотрудники, оторвавшиеся слишком далеко от базы, в с. Гридино (75 в.), смогли вернуться назад, только порядившись по вольной цене, за 1 п. муки; по наряду же от сельского совета население категорически отказалось доставить их до ближайшего селения Калгалакши, что председатель совета официально и удостоверил. Эти наглядные уроки рассеяли последние сомнения в том, что производство исследования мыслимо только при единственном условии, - что оно будет в достаточном количестве обеспечено мучным фондом на разъездные, а также и на квартирные расходы: вселяться к обывателям бесплатно, чуть не насильственным порядком, значило бы при данных обстоятельствах восстановить против себя население и, следовательно, заведомо испортить все результаты работы.

Итак, когда с продовольствием на первое время дело кое-как наладилось, и из Кеми оно было доставлено в Поньгаму, где отряд водворился уже с 1 июля, было приступлено к пробному исследованию. В течение ближайшей недели оно было закончено, т.е. составлены подворные карточки; одновременно и формуляры еще раз подвергнуты обсуждению и внесены в них, равно как и в инструкцию, необходимые изменения. А затем... не оставалось ничего другого, как сидеть и ждать лайка, и это ожидание, к несчастью, затянулось на целый месяц. По стечению ряда неблагоприятных обстоятельств, продовольствие было доставлено в Кемь, вместо 15 июля, только 10 августа, и с этого собственно времени и приходится считать настоящее начало работы отряда. Весь предшествующий, почти в 1 1/2 месяца, период, в сущности, пропал: почти целиком он ушел на борьбу с голодом. Однажды за это время удалось урвать в кемском упродкоме несколько пудов муки из той самой партии, которая как раз только что накануне была им получена, что и позволило, между [10] прочим, организовать три упомянутые выше поездки в соседние селения; все же остальное время прошло в состоянии полной бездеятельности, когда отряд, для снискания собственного пропитания, должен был заниматься сбором грибов, ягод и ловлей рыбы на удочку. Ведь, купить что-нибудь на деньги было нельзя, потому что деньги там не имели никакой цены. К этому, между прочим, периоду относится единственная и притом неудачная попытка обратиться за содействием к райрыбе: по телеграмме заведующего кемским отделением, в выдаче красной рыбы было отказано, та же рыба, которая была выдана, оказалась недоброкачественной. Все эти обстоятельства, особенно же неопределенность положения и, вместе с тем, окончательно выяснившаяся невозможность провести исследования в первоначальном масштабе, способствовали развитию в отряде пессимистического настроения; некоторым начинало даже казаться, не будет ли благоразумнее не тянуть канители дальше, а выехать обратно.

Немедленно же по прибытии пайка, отряд выделил из себя две партии, в составе трех человек каждая: 15 августа северная выехала в Кандалакшу, южная - в Сороки, с тем, чтобы, начиная от крайних пунктов своих районов, постепенно сближаться и снова встретиться в Кеми, куда в то же время была перенесена база отряда, и где должны были производиться выборки различных материалов в учреждениях, выяснение общих условий промысловой жизни, а также описание рыбных промыслов в самой Кеми. Экспедиционный период должен был закончиться к 15 сентября - срок, который, кроме свойственных той местности климатических условий, диктовался еще состоянием продовольственных средств, из которых часть пришлось выделить на разъездные расходы. Таким образом, в распоряжении оставался ровно месяц. За это время, кроме Кеми (28 рыбачьих хозяйств), обследовано северной партией 7 населенных пунктов и в них 558 хозяйств коренного и 67 постороннего населения, южной партией - б пунктов, с числом хозяйств 732 и 57; всего, следовательно, 14 пунктов и в них 1.318 хозяйств коренного и 124 постороннего населения, за весь же первый период - 4 пункта, в которых 256 коренных и 21 посторонних хозяйств. Нормальный темп исследования, как он сложился в последний месяц, показывает, что распространить исследование на все побережье, от Кандалакши до г. Онеги, вовсе не было праздной мечтой.

В районе северной партии находились селения: Кандалакша и Федосеево, Колвица и Верес-Ручей, Княжая Губа, Ковда, Кереть; все они, за исключением карельского поселка Колвицы с Верес-Ручьем, расположенного в крайнем северо-восточном углу Кандалакшской губы, тянутся по западному ее берегу и обнимают все относящиеся к этому берегу селения, кроме с. Чернореченской, лежащего между сс. Ковдой и Керетью, которого не удалось посетить, за недостатком средств и времени. В районе южной партии сосредоточены селения: Шуя, Сороки, Шижня и Сальнаволок, Выгостров и Матигора. Большее число подлежавших здесь описанию хозяйств с избытком уравновешивалось географическими преимуществами этого района, благодаря тому, что Шуя и Сороки расположены при самых станциях, а остальные селения образуют довольно тесное гнездо, на близком [11] расстоянии к югу от Сорок, в противоположность растянутости северного района и удаленности его селений от железной дороги. Здесь переезды из одного пункта в другой отнимали каждый раз до двух дней и, в общем, поглотили почти треть рабочего времени.

Коренное рыбачье население везде подвергалось сплошной регистрации, за исключением с. Шуи, которое попало в самый конец исследования, где из общего числа 294 хозяйств обследовано 167, в том числе, коренного населения 160, и г. Кеми, где из 69 хозяйств зарегистрировано 28, за невозможностью получить сведения о 25 хозяйствах мурманцев и добиться их от 16 других2). Что касается постороннего населения, то, хотя оно и не представляло непосредственного интереса для переписи, тем не менее, для уяснения его состава и общей характеристики, регистрировалось тоже полностью, за исключением, разумеется, г. Кеми3).

Поселенные бланки составлялись на сходе, - впрочем, на сходе не всех домохозяев, а, обыкновенно, из наиболее активных и опытных рыбаков. Но подворная перепись велась обходом по домам: производить ее, как это иногда практикуется, тоже в присутствии схода, по местным условиям, вообще, и по условиям момента переписи, совпавшего с самым горячим рабочим периодом, в частности, не представлялось возможным. То обстоятельство, что как раз в это время шла усиленная сенокосная уборка, когда большая часть населения находится вне дома, создавало довольно существенные затруднения, вызывая досадную трату лишнего времени, чтобы добиться нужных сведений. За невозможностью общественного контроля над показаниями отдельных лиц, были приняты другие необходимые предосторожности, клонившиеся к тому, чтобы, при помощи постоянных и настойчивых разъяснений, предупредить и рассеять какие-либо вредные ассоциации и придать переписи в глазах населения ее собственный чисто исследовательский характер, чуждый каким бы то ни было побочным административным задачам. Но едва ли этот обычный вообще прием имел, в данном случае, полный успех: трудно допустить, чтобы в то время население, действительно, поверило невинности статистического любопытства, особенно по таким щекотливым вопросам, как размер улова. Можно считать, что хорошим был уже и тот результат, если в процессе живой беседы удавалось ближе подойти к собеседнику и подвинуть его на деятельный обмен мнений, в котором настоящее лицо действительности выступает охотнее всего. С этой стороны, по-видимому, были достигнуты известные успехи: на протяжении всего исследования, за исключением единственного случая - в Сороках, где момент переписи крайне неудачно совпал с разгаром продразверсточных операций, и где работать, поэтому, было очень трудно, - отношения с населением складывались вполне нормально, а иногда оставляли даже приятное впечатление своею естественностью и простотой.

ПРИМЕЧАНИЯ
1) Карельский берег простирается от с. Кандалакши до г. Кеми; Поморский - от г. Кеми до г. Онеги.
2) Так как, кроме того, в с. Чернореченской, по официальным данным, значится примерно 70 рыбацких хозяйств, то всего осталось не исследованными около 250 хозяйств.
3) Исследование, конечно, не коснулось многочисленного, до 2.000 человек, постороннего населения, проживающего на заводской территории в Сороках.

********************сведения о Терском береге*********************

[153]

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

СВЕДЕНИЯ ОБ ОТДЕЛЬНЫХ СЕЛЕНИЯХ

1. Кандалакша.

Лежит на 2° 10' в. д. и 67° 8' с. ш. Расположена в с.-в. углу Кандалакшской губы, в устье реки Нивы, раскинувшись по обоим ее берегам. Река вытекает из озера Имандры, через 10 верст впадает в озеро Пин-озеро и имеет общее протяжение 30 верст, шириною у устья сажен 20. В 12 верстах к юго-востоку от селения в губу впадает узенькая речка Лувенга, вытекающая из озера Урасихи и образующая на своем коротком протяжении (15 в.) ряд Лувенгских озер. Промысловое значение имеют, кроме того, Вадозеро, в 25 в. к с.-з.. и Пасмозеро, к с.-в. от последнего и в 30 в. от селения, соединяющееся с оз. Имандрой маленькой речкой Пасмой.

Расстояние от г. Кеми 300 в. морем и 350 в. жел.дор.; до станции железной дороги 3 версты; англичанами проложена хорошая дорога. Ближайшее селение Федосеево (12 в. водой), входящее в состав Кандалакшского общества. Волость; две церкви: одна на ж.-дор. стороне, основанная 200 лет тому назад, другая-на месте бывшего монастыря; школа первой ступени, фельдшерский пункт и ж.-дор. больница; почта и телеграф; контора лесничества, отделение райрыбы.

Морские пожни расположены по берегу и на островах, в сторону Кн[яжой] губы на 15 в., в сторону Умбы на 50 в. Ширина пожен от 3 1/2 саж. до 2-х арш.; раскинуты в тридцати кусках - "луках". В сторону Умбы:
1) Рай-наволок, 4 в., на 140 закольев (по 30 фунтов); 2) Культяжный остров, 6-7 в., на 200 зак.; 3) Лодейный, 8-9 в., на 280 зак.; 4) Ряжков, 12 верст, на 180 зак.; 5) Кожаниха, 15 в., на 140 зак.; 6) Культяга, 8 в.?; 7) Власов-остров, 15 в., на 160 зак.; 8) Киберинский берег, 25-30 в. на 250 зак.; 9) Ермаков , 18 в., на 160 зак.; 10) Ломничный меньшой, 20 в., на 130 зак.; 11) Ломничный большой , 20 в., на 210 зак.; 12) Медвежий остров, 20 в., на 140 зак.; 13) Вороний, 18 в., на 120 зак.; 14) Девичий, 20 в., на 130 зак., 15) Анисимов остров, 10 в., на 100 зак.; 16) Якимовский берег, 12 в., на 100 зак.; 17) Валас-ручей, 1-ый берег, 10 в., на 200 зак.; 18) Валас-ручей, 2-ой берег, 10 в. на 200 зак.; 19) Палкинские поля, 10 в., на 275 зак.; 20) Широкая четверть, 10 в., на 175 зак.; 21) Варничный наволок; [154] 8 в.,? В сторону Кн[яжой] губы: 22) Раньков 1-ый, 15 в., на 150 зак.; 23) Раньков 2-ой, 15в., на 200 зак.; 24) Лобский берег, 15 в.,?, 25) Ярыгина, 13 в.,?; 26) Полевная, 10 в., на 250 зак.; 27) Кукинские поля, 10 в., на 175 зак.; 28) Оданчиха, 8 в., на 350 зак.; 29) Лопатка, 15 в., на 150 зак.; 30) Студеный берег, 6-7 в., на 200 зак. - Придачи к "лукам" разбросаны в 40-45 кусках, приблизительно на 800 закольев.

Морские тони для лова весенней подледной сельди разделяются на лучшие и второстепенного качества. Первые: 1) Валас-ручей, 2) Болота, 3) Новый теребок, 4) Старый теребок, 5) Еловый, 6) Камень, 7) Наволок, 8) Зимник, - все на расстоянии 10-13 в. к с.-з. от селения; вторые: 1) Палкина, 2) Еловый наволок, 3) Варничный наволок, 4) Черные щелья, 5) Проливы, 6) Белые щелья, - на расстоянии 7-10 в. к ю.-з., и, кроме того, на месте, носящем название Большая Питкуля, тони: 7) Глубокий, 8) Золотой, 9) Глубокая (4 в. к ю.-в.), 10) Культяжный, 11) Вешальный (11 в. к ю-в.).
Семгу промышляют на морских тонях и в рр. Ниве и Лувенге. Морские тони: 1)Анисимиха, б в. к ю.-в., 2) Рай-Наволок, 6 в. к ю.-в., 3) Тонное, 3 в. к ю.-в. (лучшая по качеству), 4) Вирма-губа, 5 в. к с.-з. (вторая по уловности), 5) Савин-наволок, 3 в. к с.-з., 6) Коротежный, 2 в. к с.-з.; кроме того, есть две дальние тони: 7) Иванов, 40 в. к ю.-в. и 8) Максимовка, 60 в. к ю.-в. На реках кроме постановки заборов, семгу ловят сетями и бьют острогами в омутах, вверх по течению р. Нивы; эти тони следующие: 1) Кряжки, 1/2 в. от устья, 2) Некрасов, 6 в., 3) Заборный, 8 в., 4) Умбанев, 10 в., 5) Плесо, 12 в., 6) Пинозеро, 20 в.; лучшая считается Плесо.
Речная и озерная рыба, кроме упомянутых Вадозера и Пасмозера, ловится в р. Канде (главным образом, федосеевцы), в двух тонях озера Имандры: Чеврез-губе (в ю.-з. части Имандры) и Сухо-салме (мелкое озеро, соединяющееся с Имандрой проливом), и в озере Лупчезерском Среднем.

2. Федосеево (Канда).

Лежит на 1° 51' в. д. и 67° 6'с. ш., на берегу губы Канды, в 12 в. от Кандалакши, с которой составляет одну общину. От г. Кеми 300 в. водой и 320 в. по ж. дор. (от ст. Проливы), от ст. ж. д. в 3 в.- Часовня; постоянной школы нет; почтовое сообщение через Кандалакшу.

В 1921 году федосеевцы составляли две рыболовных артели, входивших в состав Кандалакшских. До войны губа Канда была богата семгой, сельдью и треской; рыба шла сюда через проливы, соединяющие Кандалакшскую губу с заливом Ракковом, а последний с губой Кандой; но при проведении железной дороги, первый был завален камнями, и хотя потом, по настоянию Кандалакшской волости, и был сделан небольшой проход, в 1 1/2 саж. шириной и 1 1/2 арш. глубиной, однако, рыба больше не идет, и [155] остались только мелкие сиги, кумжа, окуни и щука. Одновременно упал семужий промысел и на р. Канде, где раньше устраивался забор. Вообще, по словам здешних рыбаков, с проведением железной дороги улов рыбы у них уменьшился в несколько раз. В настоящее время, кроме участия на общих основаниях в Кандалакшских угодьях, ловят еще рыбу в озерах: Вадозере (в 20 в.), Сокольем (в 10 в.), Остречьем (в 8 в.), Федосеевском (близ деревни), хотя право лова на этих озерах принадлежит также и Кандалакше. Надо заметить, что в общих семужьих тонях федосеевцы за дальностью расстояния почти не участвуют; точно также и ближайшие сельдяные тони: Валас-ручей и Палкина отстоят на 15 в., и рыбак из-за отсутствия продовольствия не в состоянии выехать в море больше, чем на 8 часов. Поэтому с окончанием весеннего лова, после того, как рыбаки открепляются от тоней, федосеевцы все реже и реже выезжают на лов сельдей, не чаще двух-трех раз в месяц.

3. Колвица и выс[елок] Верес-Ручей.

Карельское селение Колвица лежит на 2° 40' в. д. и 67° 5' с. ш., при впадении р. Колвицы и Колвицкую губу; к ней относится и составляет одно с ней общество выселок Верес-Ручей (3° б' в. д. и 67° 3' с. ш.), в 15 в. к ю.-в. от Колвицы, на ю.-з. берегу Колвицкого озера. Школа, телефон с Кандалакшей; церкви, почты и медицинской помощи нет.

Сенокосные расчистки расположены в четырех местах: около селения, на Белой реке, в 5 в. на ю.-в., на той же реке в 7 в. и на Черной реке, в 10 в. на ю.-в. от селения; расчистки регулярно удобряются. Первостепенное значение имеют болотные сенокосы. До 1900 г. колвичане могли ловить рыбу только в Колвицком озере и впадающей в него речке Тикше, в озере Глубоком, к северу от него, а также в лесных озерах, к югу от Колвицкого. В 1900 г. получили от Кандалакши разрешение пользоваться р. Колвицей и сельдяными тонями на расстоянии двух в. от селения (до Синего камня). В настоящее время в пользовании колвичан состоят следующие сельдяные тони: по левому берегу - 1) Ямка, в устье реки; 2) Высокий наволок, в 1 в.; по правому берегу - 3) Под тальцем, в 1/2 в.; 4) Долгая Корга, в 1 1/2 в.; 5) Клочихино, в 1 3/4 в.; 6) Новый Крест, в 2 в.; кроме того, лежали в 1921 году впусте на левом берегу: 7) Лебедиха, в 2 1/2 в., и 8) Темная губка, в 3 в., и на правом - 9) Синий Камень, в 3 в.

Морских семужьих тоней две: Окатьево, в 7 в., и Лебедиха, в 5 в., кроме того, забор на реке Колвице.
В 1920 году все рыбаки составили коммунальную артель, но осенью же она распалась, и в 1921 г. лов производился прежним порядком, т.е. весенние сельдяные тони распределялись по жребию, а поступившие только в 1920 г. в надел семужьи сданы двум рыбакам за 8 пуд. семги в пользу семей красноармейцев, все остальные рыбаки участвовали в заборе.

________________________________________________________________
© текст, Никольский В.В., 1927
© OCR, HTML-версия, Шундалов И.Ю., 2005

 

Вернуться в Библиотеку

Вернуться в головной раздел