В рассказе кемского священника В.И. Мелетиева говорится о том, как помор напаивает лопаря, с тем, чтобы купить у него шкуры и рыбу по дешевой цене - явление, известное и по другим источникам. Описаны детали саамского быта, ситуационные подробности.
Мелетиев В.И. Из жизни лопарей //Изв. Арханг. о-ва изучения Русского севера. - 1910. - №3. - С.13-18.
Из жизни лопарей
[13]
В глубине Лапландии, там, где озеро Нервас со всех сторон окружают высокие горы, над затерявшимся лопарским погостом спустилась темная ночь.
Во мраке скрылись молчаливые горы и уже трудно было различать низенькие тупы лопарей и еще труднее, казалось, найти дорогу в погост.
Было тихо. Со стороны моря, откуда в погоды засыпает тучами снега, а в морозы дует леденящий хвиюс1 прямо на ветхие тупы2, теперь несло прохладой и сырость пропитывала ночной воздух.
В погосте спали, и только еще на конце его, у широко белевшего в темноте снегом уступа горы, дальше сливавшейся с мраком ночи, поднимались крупные, яркие искры, падали и гасли.
Еще не спали в одной тупе, и варили поздний ужин.
Неожиданно рявкнула где-то сердито собака, и ей тотчас же откликнулось в разных местах много собачьих голосов. Собаки были голодны, озябли, и они рвались с привязи, долго и громко лаяли.
Захрустел снег. Стуча копытами по плотно утоптанной дороге, пробежали олени, потом испугались, шарахнулись в сторону, спутались, и остановились.
- У, черта вы боитесь!.. Собак, дьяволы испугались... Порато3 боязливы стали!.. сердито крикнул в темноте хриплый голос, и вслед за ним послышались удары хореем4 по хребтам оленей.
[14]
- Ну!.. Ну!.. Пошел, лихорадка тебя возьми!.. Ципаной5, ты, задок!.. Ну, дьявол же ты, - не передовой6 бык!
И окончательно рассердившись, - ездок с силой пнул передового быка в зад, так что олень поддался вперед и сразу склонил рогатую голову, точно приготовившись к сопротивлению.
Олени не бежали, и ездок с большим усилием потянул их за собой, намотав игну7 на мохнатую рукавицу.
У последней тупи олени остановились. Тотчас же на улицу из тупы широко отворилась дверь, и далеко по снегу пробежал яркий свет, запрыгал, поднялся до половины горы и задрожал на темных выступах острых камней.
Из тупы выскочил лопарь, без шапки и, подбежав к скучившимся около саней оленям, крикнул:
- Евстигней Михалыч!.. Опять Бог принес к нам!.. С широкой масленицей!.. Пойдем в тупу, гостем будешь!
- Федот Миколаич!.. Здорово живешь, приятель... Как время проводишь?.. спрашивал приезжий, освобождая руку от большой меховой рукавицы и здороваясь с лопарем.
- Празднуем маленько, тоже, как и вы... Теперь и мы по-русски живем. Масленицу ведь показано праздновать, и лопари теперь про это знают, - ответил Федот с каким то особенным оживлением и радостью.
- Ну, как райничал8, Евстигней Михалыч? Все ли благополучно Бог нес? - спросил Федот.
- Да ничего... вот только передовой что-то все худо идет: как заупрямит, хоть убей, все дело постановит. Станет, и вся райда с ним.
- Волка чует. Порато волка набежало, Евстигней Михалыч, оленей обижают, а она хоть и скотина тоже, но свою опаску имеет, наипаче, значит ночью... Дело темно: поди знай в каменистой тундре, что может быть. Я перед тобой из кегор9 приехал. В одном месте, под пахтой10, где все камни, как дрогнут олени у меня, да как закружат, чуть и сани не сломали и сами не оборвались, думаю, убьют, едва-едва сдержал. Волка спужались. Теперь ночью езда с опаской, - сказал лопарь.
- Да пойдем в тупу! - хозяйка ужин варит, - добавил он.
- Сейчас, вот только маленько поправимся, - ответил приезжий, снимая печек.
- Приятели нет-нет да и свидятся опять,-болтал Федот, суетясь около оленей и помогая их распрягать.
Во всех движениях лопаря, в его голосе была наивная, детская радость.
- Вот что, Федотушка, ты дал бы ягольцы11 моим оленям, так-то им веселее ночевать будет, ведь все бежали не евши, отощали, - попросил приезжий.
[15]
Федот быстро сунулся куда-то и, немного погодя, уже нес целую охапку ягеля и стал разбрасывать мерзлые комья его перед оленями.
- Поди в тупу... Согреваться надо с дороги и ужинать. Так положено испокон века, - сказал Федот, развязывая у оленей игны.
Он ловко распускал узлы ремней, освобождал оленей от упряжи, и они с жадностью принимались за корм.
- У меня тут, у сиденья-то, в кисе12 погребец, так ты, Федотушка, распутай его и принеси, а ящик пусть так останется, потом возьмем его, - сказал приезжий, направляясь в тупу.
- Знаю, знаю... Дело знакомо, не первый раз, - ответил Федот, и с особенным старанием стал развязывать веревку, которая туго опутывала пузатую кису.
Федот распустил кису, нащупал в ней бочонок и бережно внес в тупу.
На плоскую крышу тупы, покрытую задымленным снегом, во множестве сыпались раскаленные угольки из низенькой трубы. Иногда же из нее поднимался увлекаемый сильной тягой воздуха яркий сноп пламени, и освещал на короткое время несколько старых туп, расставленных в беспорядке, занесенные снегом амбарчики, брошенные в разных местах на снегу кережи13 и торчавшие между тупами, сложенные в виде конусов, обрубленные стволы деревьев, приготовленные для топлива.
В маленькой тупе Федота, сложенной в виде небольшого четырехугольника из бревен, уже потемневших от времени и непогод, было светло и жарко. Направо от входной двери, открывавшейся из тупы прямо на улицу, в камельке14 из плит, черных от дыма и сажи, с треском пылали большие поленья, и маленькая лопарка, присевши на полу и, закрывая рукой лицо от сильного жара, постоянно подбрасывала в огонь новые поленья, которые сохли между стеной тупы и камельком.
От жара в тупе воздух был очень сух, а на стенах и потолке выступала капельками сера. В огонь комелька спускались на крюках два больших котла, над которыми уже поднимался густой пар и в тупе пахло вареным мясом.
На лавке, у одной из стен, где было свободное место от оленьей упряжи и меховой одежды, развешанных по стенам, приезжий гость, уже успевший превратиться в коренастого бородача помора, в бузурунке15, осторожно наливал из бочонка водку в большую жестянку, которую держал обеими руками Федот.
Благодаря своему мясистому, одутловатому лицу, толстой шее и богатырской груди, помор казался крепким, сильным животным, а Федот перед ним тщедушным, старообразным и жалким, со своей изуродованной коростой головой, костистым телом и редкими, карикатурными волосинками вместо усов.
[16]
- Тепло сделал хозяйка, - сказал Федот, сдерживая искушавшее его желание выпить и поворачиваясь к комельку.
- Ничего: пар костей не ломит, - ответил помор, отклоняя бочонок и затыкая в нем отверстие деревяшкой.
На небольшом заселенном столе, стоявшем против маленького окна, обращенного на полуденную сторону, дымились два котла с вареным мясом и оленьими языками, плававшими в жирном соку.
К столу присели Федот на деревянном обрубке и рядом с ним на небольшой скамейке гость.
Около стола маленькая лопарка, жена Федота, с широким, в скулах раскрасневшимся лицом, уже успевшая надеть новый сарафан с нашитым золотым позументом и прицепившая на голову подобие повойника с бисерными узорами, в виде разных геометрических фигур, резала хлеб большими ломтями.
- А позвольте вас поздравить спервоначалу, Марья Егоровна, хозяюшка, - говорил помор, изобразив улыбку и протягивая лопарке стакан с водкой.
Лопарка взяла стакан и быстро выпила.
- А теперь и с вами, - продолжал он, принимая стакан и быстро наполняя его из жестянки.
- Все, крещены16, будьте здоровы, - провозгласил приезжий, опрокидывая стакан в глотку и тотчас же передавая его Федоту.
Федот перекрестился, сказал "с широкой масленицей", поклонился по сторонам и тоже выпил свою порцию.
Из котлов таскали мясо прямо руками, резали на столе каждый своим ножом, и ели.
- Приятели нет-нет да и свидятся опять, - говорил Федот, обтирая рукой сало рукой на губах и засматривая в глаза гостю.
- За свидание-то, Федотушка, нужно повторить, - подхватил помор, наполняя стакан.
С вороха шкур, брошенных на пол, на которых маленький черноволосый мальчик играл с пузатым щенком, поднялась сидевшая рядом старуха, выпрямилась и широко позевнула.
- Бабушка!... Бабушку-то мы и забыли, а угостить нужно!.. воскликнул помор, заметив старуху и протягивая ей приготовленный стакан.
- Согрейся, тетенька! - поддержал Федот.
- Старый человек, век свой на морозе... Нутро простужено, и требует согревы, - проговорила старуха перед выпивкой.
После первых стаканов пили "за свидание", потом для "повторения", затем "на другую ногу, чтобы не захромать" и т. д.
Скоро все были изрядно пьяны, но хмель прежде всего свалил жену Федота, которая лежала на шкурах около маленького сына и то, бормотала что-то, то начинала петь.
Пошатываясь, пошла из тупы старуха, но она не могла сразу попасть в дверь и бормотала:
- Старуха еще бойкой... Он пойдет прощаться на Великой пост... Простите, скажет, и вас Бог простит... Велено на сем свете прощаться...
Наконец, ей удалось открыть двери, и она оказалась на улице.
[17]
Федот и его приятель не обратили на старуху никакого внимания, потому что их разговор уже принял деловое направление и они собирались идти в амбар, где у Федота хранились оленьи шкуры и запас сигов, которые он был намерен продать.
- Чур, Федотушка, по совести... Как значит приятелю, и я тебя тоже не забуду, - говорил помор, надувая лопаря.
- Выпьем еще литки и по рукам тогда,-предложил Федот.
- Идет!.. Руку!.. Слово сказано, и все!.. заключил договор помор, удерживая руку Федота.
План приятеля-хищника удался вполне.
Захмелевший Федот готов был осчастливить того, кого он считал своим "приятелем".
- На, бери!.. Чтобы я обманул приятеля, - никогда в этом не покаюсь отцу Ивану... Видишь, какой штука, - говорил Федот, ворочая перед помором связку лисьих шкур и поглаживая черную с серебристым отливом шерсть на спинках и около хвостов.
- Так-то оно так, да только, видишь ли, товар-то этот теперь не в цене... Разве уж выручить тебя, куда не шло?.. По пятерке положу за штуку, так и быть, пусть твои труды не пропадают, - хитрил Евстигней, беря меховую связку и почти небрежно бросая ее около себя.
- Как уж слово сказано, значит так... Помни приятеля напредки17, и больше разговаривать не будем, - ответил Федот.
- У меня положение такое, как одно дело кончили, значит и выпить можно... Не так ли, Федотушка?
Федот согласился.
- Теперь постели18 посмотрим, - позвал Федот.
Приятели вышли из тупы и, спотыкаясь и икая, пробрели несколько шагов по снегу до небольшого амбарчика, в котором у Федота были сложены оленьи шкуры и добыча недавнего промысла рыбы. Федот грузно сунулся в дверь, которая сразу же открылась в темное помещение, и он растянулся, падая руками на мягкие, растянутые шкуры, сложенные стопкой.
- Погоди торопиться... Не уйдешь, как в руки попал... Я тебя достану...бормотал лопарь, шаря руками и стараясь захватить шкуры.
- После некоторых усилий это ему удалось, и он начал вытаскивать шкуры и выбрасывать их на снег.
Евстигней поднимал каждую шкуру за хвост, хлопал по ней рукой и, удостоверившись, что шерсть на ней не линяет, укладывал шкуры одну на другую.
Потом, при помощи Федота, который уже едва держался на ногах, шкуры перенесли к саням Евстигнея, уложили в кережу и туго обмотали веревками.
В санях, под сиденьем, у Евстигнея было приготовлено два мешка, с которыми приятели возвратились к амбарчику. Здесь, разрывая ногами снег, лежавший на полу, сволакивали крупных, с жирными горбами, мороженых сигов и укладывали их в мешки.
- Рыбина первый сорт... На, смотри, сколько сала в нем, хоть сейчас сварить на пробу... Купишь, будешь меня помнить, - приговаривал иногда Федот коснеющим языком, наполняя мешки.
[18]
Когда в мешки уже больше не входило, их сволокли к кереже, навалили поверх шкур и привязали.
Лопарь и помор снова сидели в тупе.
- А в расчете будем, как олешков мне пригонишь, тогда, значит, что будет полагаться с меня, как следует быть и отдам, а пока вот это тебе задаток, - сказал помор, выкладывая на стол десять рублей.
- Олешки будут... Пригоним... Делать надо по совести, а деньги успеем получить... Деньги найдем, о надо хорошего человека найти, - ответил Федот, икая и все больше и больше пьянея...
Дрова в камельке догорели и в тупе становилось холодней, и, наконец, в ней стало нестерпимо холодно.
Холод, наполнявший тупу в открытую на улицу дверь, которую забыл притворить за собой при отъезде Евстигней и громкий плач озябшего маленького сына заставили проснуться лопаря и его жену.
Федот, у которого мутилось в голове, бросился и затворил дверь, но стоять ему было тяжело, и он свалился на пол.
Лопарке не хотелось двигаться и она с большими усилиями прикрыла сына шкурой.
Под вечер лопаренок стал плакать от голода и снова разбудил отца и мать.
Федот поднялся развести огонь в камельке. Мальчик больше не хотел лежать и вставал. Лопарке было тяжело и неприятно, но пришлось надевать сыну каньги19.
- А где старуха? - нехотя спросил Федот, поджигая растопку.
- Нет старухи, - также неохотно ответила ему лопарка.
- Нужно в кегоры ехать смотреть оленей... Теперь волка набежало, еще распугают... Грей чайник,- обратился Федот к жене, когда дрова в камельке разгорелись достаточно.
В тупе началась обычная жизнь. Федот, кряхтя от боли в голове, собирался в тундру, разыскивая печок20 и яры21. Жена его опять стояла перед камельком и следила за чайником и котлом с варей. В тупе снова было тепло.
В одном месте, за погостом, около кустов, верхушки которых торчали редкими, оголенными прутьями, собирались и громко лаяли собаки. В снегу в кустах лежал остывший труп старухи. Над нею проносился ветер, шевелил клочья седых волос и засыпал ее мелкими снежинками.
Cвященник В. Мелетиев.
ПРИМЕЧАНИЯ
[13]
1 Холодный северный ветер.
2 Тупа - зимнее жилище лопаря.
3 Очень.
4 Длинная палка с несколько заостренным концом; хореем
подгоняют оленей.
[14]
5 См. ощипанный; от ударов хореем шерсть на задах оленей
выбивается.
6 Крайний левый олень, к которому проходит вожжа для
управления остальными.
7 Игна - вожжи, ремень из оленьей кожи.
8 Райда - несколько оленем в упряжи, отсюда - райник -
ездок на оленях, райничать - ехать на оленях.
9 Кегоры - каменистая тундра, покрытая ягелем, где пасутся
для корма олени.
10 Утес, каменистый обрыв.
11 Вм. ягеля (белый мох).
[15]
12 Кожаный мешок, стягиваемый ремнями вверху.
13 Кережи - подобие небольшой лодочки, плоской сзади и с
узким, несколько приподнятым вверх, передним концом, употребляется лопарями для
езды и перевозки тяжестей.
14 Род камина, с широко открытым спереди отверстием,
несколько напоминающим фигуру параллельно усеченного конуса, если его рассечь
вдоль.
15 Верхняя шерстяная рубашка, норвежское изделие.
[16]
16 Вм. крещеные, т.е. православные христиане.
[17]
17 На будущее время.
18 Оленьи шкуры, так называют их поморы и лопари.
[18]
19 Род туфель из оленьей шкуры шерстью вверх.
20 Верхняя одежда лопарей зимой, из оленьих шкур шерстью
вверх.
21 Обувь из оленьих шкур шерстью вверх, покрывающая всю
ногу.
© текст, Мелетиев В.И., 1910
© OCR, Шундалов И., 2007
© HTML-версия, Виноваров А., 2007
