Иди

Стенки есть разные: большие, маленькие, с неровными щербастыми боками, а также – деревянными, кирпичными, титановыми, золотыми – в зависимости от настроения того, кто ее возводит. Забираться на них нужно так: цепляться за выступающие острые края, карабкаться наверх, пока не достигнешь края и не поймешь, что за ним – другая стена, пониже или повыше. Бывают также неухоженные стены – и тогда можно попробовать прошибить их головой. Говорят, если пробьешь, то боли не почувствуешь.

Он поставил себе целью избавиться от всех возможных стен в своей жизни. Произошло это так: одной девушке нужно было перевести текст с английского, а она плохо понимала, что же там написано. Он подумал – а почему же не попробовать?

Текст был легким для него, и он прыгал через одну стену за другой, становясь все менее понятным. С трудом можно было догадаться о чем идет речь, хотя он себя понимал все больше. Стенки были низкие и высокие, каменные и деревянные, но какие-то хлипкие, напоминавшие деревенский плетень, и он быстро пробивал их головой, так что она у него не болела. Наконец, он произнес фразу: “What do you sew in the moment before the moment sews you?” и сразу вспомнил, что ее-то он услыхал однажды во сне. Английское слово What подразумевало вопрос и девушка сразу ответила:

- Я не знаю, что значит sew, но эта фраза очень похожа на ту которую произнес один мой знакомый. Когда мы занимались любовью, он вдруг сказал “Наша жизнь заканчивается, когда мы ее кончаем”. Он оставил свое семя во мне, но зачатия не произошло, так что его жизнь на этом закончилась. Он говорил, что любил меня, а я его – нет, поэтому мы расстались. После этого у него было много девушек, но жизнь была похожа на сон, ибо поскольку ее не стало, он пытался жить чужими.

В это время ее собеседник был в раздумьях: последняя стенка преодолена и перед ним расстилалось чистое заснеженное поле, в котором мела метель. Такая белая вуаль, летевшая навстречу ему и засыпавшая ноги. Quo vadis, сказал он себе, и потом, испугавшись своего одиночества, стал выстругивать высокий крест из бесформенных снов. Крест был резным и напоминал человека без лица. В тот момент когда он был готов, девушка сказала:
- Ты не сможешь заглянуть за него без страха.

Она была права: он боялся заглянуть за крест. Это был последний предел, до которого могла дойти его личность – дальше она пропадала, и он превращался в собственную тень, а кто-то другой шел по этому заснеженному полю с кружащимися в воздухе снежинками. “Стены, оказывается, тоже нужны, - повеселел он, - по крайней мере, чтобы не сойти с ума или не стать святым: и те и другие постоянно на виду. Их жизни становятся чужими для них самих. Как это, наверно, ужасно жить чужой жизнью”.

Как бы то ни было, текст был переведен, и они шли уже где-то в метро и, расставаясь, она поцеловала его. Поцелуй был несколько дольше, чем следовало, но он, запомнив историю ее знакомого, больше никогда ее не видел.

Придя домой, он написал письмо Хранителю, лицо которого не было изображено на кресте.

Письмо:
“Я не сомневаюсь, что Ты есть. Беда, я очень редко Тебя вижу. Человеку, как я нужно видеть свою лучшую часть намного чаще чем...
Впрочем не важно. Главное, что я хочу, чтобы Ты был во мне. Ведь я почти забыл Тебя, но лишь краткое мгновение потребовалось, чтобы вспомнить как ты приходил ко мне, учил, наставлял и утешал... И все-таки ты меня оставил. Или я не могу прорваться, воли мне (или веры) что ли не хватает, но Ты помнишь, как я молился Тебе... Не оставь мое сердце в этой снежной пустыне, дай напиться живой воды и напутствуй истинными словами, чтобы я мог видеть мир, и знать, что мы все – одно целое. Слезы мои иногда текут по щекам – быть может я обрету Тебя в одном человеке? Может быть этот человек я? может, кто-то другой? Слезы мои текут со щек на одежду – не из-за того, что мне одиноко, а из-за того, что я не нахожу Тебя слишком долго – нигде, ни в ком, ни в чем”.

Это запись в дневнике, но самое удивительное – через несколько лет пришел ответ, который был похож на отрывок из какой-то рукописи. Совершенно неожиданно он обнаружился в почтовом ящике для электронных писем.
“...Когда Христос шел на Голгофу, у него спросили, чего он обрел в жизни, и, хотя ему было больно, он ответил: “Я свободен” – и улыбнулся сквозь слезы. Позже раввины говорили, что пусть даже Христос не был Мессией, но все же ему удалось сделать больше, чем обычному человеку, а именно – во время распятия он увидел свое второе лицо, которое обычно находится внутри головы. Он был распят на кресте из своих собственных слов, и все то время, которое ему было отпущено до смерти, говорил сам с собой. Благодаря этому он смог узнать, что на самом деле скрывается за словами других людей, но его знание умерло вместе с ним, и с тех пор христиане устанавливают кресты на могилах в знак того, что они не смогли разобраться в словах, которые их окружали. По тяжести креста можно определить, насколько человек запутался в сетях собственных слов и таким образом – сколько лжи он наговорил самому себе. Ибо должно идти с крестом и умереть на кресте, а не бросать его за спину за тем, чтобы потом поставить себе на грудь”.

Тогда он вспомнил о той давней истории с переводом английского текста и о девушке, которую он забыл, из-за того, что его жизнь закончилась. Начиналась чья-то чужая жизнь, но он никак не мог вытащить свой крест из земли, чтобы, следуя наставлениям Хранителя, нести его на плечах вперед по заснеженному полю. Крест – единственное, что у него оставалось, хотя поначалу он думал, что эта вещь – единственное, от чего нужно избавиться.

Все же пришлось оставить крест там, где он стоял и повернуть обратно, в дыры проломленных стенок – из камня, из дерева, из железа и из золота, в зависимости от настроения... И каждая новая стена была великолепной, искусно построенной, просто архитектурным шедевром – так ему казалось. В конце пути он встретил девушку, очень напоминавшую ту, первую, которой он когда-то помог с английским.

- Quo vadis? – спросила она его
- In the moment that sews me – ответил он.

И оба засмеялись.