Вечная
ценность
рассказ
Михайло
Васильевич встал из-за стола и
принялся прохаживаться мимо
студента-посетителя взад-вперед по
комнате.
- Вздор - ваше писание,
сударь мой, - наконец изрек он.
Огорошенный студент невольно
сделал шаг вперед, к столу и,
подавшись всем корпусом в сторону
лежащей там, рядом с чашечкой кофею
рукописи, взволновано спросил:
- Но отчего же, Михайло
Василич? Отчего? Или вы скажете, что
недостойно разума человеческого
провидеть силою мысли грядущие
века? Или не хотелось бы вам
представить, как изменит жизнь
человеческую научный прогресс?
Михайло Васильевич остановился у
стола, повернулся к посетителю и
замахал на него рукой:
- Полно-полно. Не в том дело. Не от
того твое творение - вздор, что
пытаешься представить
человеческую жизнь через двести
пятьдесят лет, а оттого, что,
поставивши такую цель, сам себе
своим опусом противоречишь. Вот
послушай, возьму я, к примеру,
начало твоей гыштории.
Михайло Васильевич взял со стола
пачку исписанных листов и принялся
читать вслух следующее:
“19-го числа, месяца
августа, года 2030-го богатый купец
Владимир Петров сын, Ухов,
помывшись в жестяной бадье и
выкушав чашку кофею с пирогом, сел в
самодвижущуюся коляску и велел
кучеру везти себя в лавку, где
приказчики его торговали разными
книгами...”
Михайло
Васильевич прервал чтение и
замахал рукописью в воздухе, как
будто сушил на ней чернила... Ну?
Ведь сам ты мне давеча говорил, что
цель твоего творения - представить
изменения, кои внесет наука в жизнь
человеческую. И где же сии
изменения? А?
Студент неуверенно переступил с
ноги на ногу и после секундной
паузы робко выдавил: - Н-ну... вот -
самодвижущаяся коляска... - затем он
оживился: - И дальше там еще есть...
Михайло Васильевич перебил
посетителя:
- Самобеглая коляска – оно верно,
конечно, да только то нехитро
придумать. Наука, - он поднял палец и
погрозил неизвестному врагу где-то
за низеньким оконцем, что было у
него за спиной, - не одну самобеглую
коляску изобрести способна! Она все
течение жизни, весь уклад ее с ног
на голову поставить способна! И
поставит! Вот это изменение в
полной силе и блеске и надлежало бы
тебе изобразить! Не токмо в том
изменение, на чем человек ездит, но
и в том, как он живет, в каких домах,
во что он одет, что он ест. У тебя
2030-й год на дворе! У тебя человек
самобеглую коляску изобрел, по
воздуху летать научился! А кушает
твой герой поутру, - Михайло
Васильевич махнул рукой так, что
чуть не смел со стола чашку, - кофей
с пирогами, и в бадье, пущай и
жестяной моется!
Вот в чем вздор. Рассуди сам, разве
ели и пили в древности то, что мы
едим, разве жили древние в таких
домах, в коих живем мы? Греческие ли
герои кофей да чай с пирогами, или
сбитень, пили? Нет! Ибо кофей -
преходящ. Пройдет его срок – и канет он в
Лету.
Михайло Васильевич перевел дух и
продолжил в более спокойном тоне,
кинув рукопись обратно на стол:
- Да что кофей – сами люди за двести-то
пятьдесят лет изменятся. А не
изменится в них только главное -
самое нутряное. Вот только его ты и
можешь, и должен, оставить
неизменным. Потому как без него
человека нету. Потому как злодей – он и через триста
лет злодеем будет, а герой – героем.
И ежели
он – герой, так и пиши о том,
как он любит, о том, что Отечеству
служит верно, про храбрость его
пиши, про честь. Только это ты
менять в человеке права не имеешь – остальное вздор.
Студент
смущенно теребил пуговицу на
сюртуке и смотрел в пол. Михайло
Васильевич подошел к малиновому от
смущения творцу и слегка нагнулся,
заглядывая ему в глаза:
- Понял? - он хлопнул
студента по плечу... Понял, -
охрипшим голосом почти прошептал
тот... А что писанием занимаешься – в том дурного
ничего не вижу, только пиши
правильно и о правильном. Ну,
ступай-ступай. Не обижайся на меня.
Вконец смущенный посетитель
развернулся и вышел, забыв рукопись
на столе.
. . .
Утро 19-го
августа 2030 года коммерческий
директор издательства “Букварь” Владимир
Петрович Ухов начал с принятия
ванны. Затем он попил кофе с пирогом
и взглянул на часы. Была половина
двенадцатого. Ухов решил для начала
заехать в фирменный магазин
издательства, чтобы лично
проследить, как идет новая трилогия
известного фантаста Вадима
Хавченка “Космический
угрозыск”. Саму книгу
Ухов не читал, да и вообще не любил
всю фантастическую серию
издательства. Однако он предвидел,
что по дороге велика вероятность
попасть в пробку, и захватил “Угрозыск” с собой в машину.
Скомандовав водителю везти себя в
магазин, Ухов развалился на сиденье
и попытался думать о работе. Усилия
его успехом не увенчались, тем
более что сбылись наихудшие
ожидания, и на полпути к магазину
машина встала основательно и
надолго. От скуки Ухов открыл
творение Хавченка и погрузился в
чтение. По старой своей привычке
Владимир Петрович не мог прочитать
ни одного произведения современных
авторов не разругав оного тут же в
пух и прах. Исключение делалось
только для двух-трех любимых
авторов, с которыми Ухов был знаком
лично. Поскольку в машине
присутствовал такой благодарный
слушатель, как водитель, Ухов
приступил к поруганию прямо не
отрываясь от чтения. На середине
очередной главы он хлопнул по книге
рукой и провозгласил:
- Нет, ну какой бред, а?
Какую чушь, вообще, пишут!
Водитель, дядя Боря, мужик лет
пятидесяти, охотно откликнулся:
- И не говори, Володя,
развращают нашу молодежь. Купил вот
недавно какой-то фантастический
роман почитать – тьфу, дерьмо.
Не
поймешь, что к чему.
Накручено-накручено. Герои все – выкраси да выброси.
Который хороший, который плохой – не разберешь, все
на одно лицо. Все друг дружку убить
пытаются... Да к тому же все
извращенцы какие-то: этот – педофил, та – лесбиянка.
Ухов
хмыкнул, но промолчал. Он знал, что
объяснять дяде Боре современную
фантастику бесполезно. В самом
деле, не будешь же ему втолковывать,
что классический добрый герой,
вечно борющийся со злом, в данный
момент является невообразимой
пошлостью. Таких людей не бывает в
природе, а писано про них уже через
край. Не растолкуешь же человеку,
воспитанному еще чуть ли не на
советских кинематографе и
литературе, что слово “любовь” обычно
обозначает не только и не столько “светлое и чистое” платоническое
чувство, но и много чего еще.
Бесполезно объяснять человеку
старой закалки, что слово “патриотизм” многолетними
стараниями некоторых политиков
превратилось в нецензурное
ругательство, и что оборотной
стороной этого понятия являются
нацизм и имперское мышление.
Попробуй, докажи дяде Боре, что
честность при достижении тех или
иных целей встречается реже, чем
работающий телевизор КВН. Что не
существует на свете человека,
могущего с уверенностью сказать о
себе: “Я никогда в
жизни не лгал.” А ведь есть
такие люди, от которых избавиться
можно только загнав их в могилу, и
мало кто пожалеет, если это
случится. Жизнь – сложная штука.
Именно так ее и нужно изображать,
потому что так было всегда, и будет.
Такова природа человека, и она не
меняется.
Ничего этого Ухов не стал объяснять
дяде Боре, а просто продолжал
читать и разбирать по косточкам “Космический угрозыск”. Через полминуты он
плюхнул книгу на сиденье и, выкатив
глаза, со стоном откинулся на его
спинку.
- Нет, ну полный бред! -
донес он до дяди Бори очередной
комментарий, - Нет, ну представьте
себе, а – 2500-й год, адмирал
галактического флота моется в душе
и ест на завтрак кофе с булочками!
Какое убожество – межзвездные
корабли, пол-галактики покорено,
офигенный технический прогресс, а
на завтрак кофе с булочками!
Уб-божество!...
. . .
Год от Рождества Христова 2500-й.39-е августа по Гартскому календарю. Приняв душ и позавтракав кофе с булочками, адмирал Галактического Флота...
Санкт-Петербург, июль 1999 года.
Вернуться на главную
На содержание
