Ву
Двери вагона
метро открываются, и я вхожу. Сажусь
и вижу себя в стекле. Я всегда
выбираю место напротив окна. Теперь
уже просто механически,
бессознательно. В темноте туннеля
отражение становится четким и я,
отрываясь от книги, смотрю на себя.
Я не разглядываю - в тусклом желтом
свете вагона трудно разобрать
детали. Просто окидываю взглядом,
замечаю настроение. Акценты каждый
раз меняются.
Мои взгляды смущают людей, сидящих
напротив
А выходя на поверхность улиц, я
также смотрюсь в стекла витрин и
машин, рекламных щитов, автобусных
и троллейбусных остановок.
Отражаюсь в зеркалах и
отполированных панелях, в лужах.
Гляжу на себя с мостов. Даже в твоих
глазах я ищу свое отражение. Ты
подшучиваешь над моей слабостью.
Заслоняешь стекло, закрываешь
глаза. Ты наверно, не знаешь, что
самое большое зеркало - внутри меня.
июль 1998 года.
Помнишь, как
давным-давно мы с тобой сидели и
смотрели на белую сказку? Как
снежинки - белые на фоне серых домов
и серые на фоне белого неба - плыли и
складывались в узоры. И каждый из
нас видел в этом свое. Ты - драконов.
Я - цветы. Уже тогда стоило
задуматься о том, какие мы разные...
Мы взяли по листу бумаги и пытались
буквами запечатлеть миг, пока не
зажглись фонари. Но буквы упорно не
желали заселять белое
пространство, или это лист не
впускал их... Тогда мы стали
рассказывать свои истории друг
другу. Мы говорили и нам казалось,
что мы видим одно. И мы были
счастливы. Очень. А потом мы
притаились и стали ждать, когда
вспыхнут золотые звезды. И одна
сказка сменится другой.
Помнишь?
18.02.98.
Они стояли и
разговаривали. Обсуждая будущую
свою игру, жестикулировали. Там, на
сцене. Под призрачным газом
занавесей и тяжестью портьер. Сцена
почти не освещена. Они - без
костюмов. Болтают о невыученных
ролях, о погоде, о том, что на душе.
Обо всем вперемешку. Там, на сцене,
все не так, как здесь за кулисами
или вон там, в зале, из каморок
звукооператора или осветителя. Там
свет и музыка не более чем рычажки и
кнопки на пультах. А здесь, в этом
призрачном мерцании блесток, любое
действие (равно как и бездействие) -
уже спектакль.
Я любуюсь ими; хотя красивы ли черты
их лиц, костюмы?
Вряд ли. Да разве разглядишь это
отсюда?
Мучительно трудно усидеть на месте.
Сцена - мыльный пузырь с радужными
стенками. И я то ли в нем, то ли в
другом пузырике. Ах, если бы
оказаться Там! Хоть на минутку.
Вбежать, ворваться. Разбить эту
прозрачную перегородку. А вдруг
этим я уничтожу это самое Там? Или
Здесь? Да и есть ли они вообще?
13.03.98
В некоторых
квартирах еще сохранились
туалетные столики с двустворчатыми
зеркалами, которые называют
красивым французским словом
"трельяж". Края у зеркал
резные. И лучи солнца, преломляясь в
гранях, оставляют на полу и на
стенах цветные блики - зеленые,
желтые, фиолетовые. Будто свет
проникает не через обычное оконное
стекло, а сквозь витраж. В детстве
старинные вещи особенно
притягательны, помнишь? И это чудо,
живущее рядом, никого не оставит
равнодушным. Сначала, конечно, тебя
манили мамины духи, коробочки с
пудрой, пуховки, шкатулки, гребни,
обитающие в нем. В ящичках лежали
шелковые платки, пахнущие стариной
и чуть-чуть нафталином. А в одной из
шкатулок даже нашлась фотография
молоденькой женщины, очень похожей
на маму. Но скоро эти предметы были
изучены и стали неинтересными.
И вдруг, в один прекрасный день
обнаружилось, что не
предметы-поселенцы, а само зеркало -
источник открытий, сущность
трельяжа. И в него можно не только
смотреться и корчить рожицы. Если
придвинуть створки друг к другу,
оставив только небольшую щелочку,
то, заглянув в нее, можно
познакомиться с обитателями
зеркала. Это же находка века! С
новыми друзьями можно
разговаривать, играть, с ними можно
молчать без неловкости. И они
всякий раз будут другими -
заплаканными, растрепанными, с
хитрыми глазами или свежей
царапиной на носу. Ведь меняться
будешь ты сам. А когда насытишься
общением или вдруг позовет мама,
просто разомкнешь зеркальные
створки.
Но вот беда - время проходит,
появляются другие знакомства: в
школе, во дворе. И друзья из зеркала
постепенно забываются. А отражение
обретает постоянство.
17-18.05..98
Мы вышли из
метро. Каменные стены расступились,
и мы увидели... о, такого не бывает,
но это-то было! Вот - влажная от росы
трава, оставляющая след на
ботинках, прохладный воздух,
закатное солнце. Где-то вдалеке
начинался город. Издали это было
даже красиво. Хотя в лучах
заходящего солнца все
преображается. Сначала мы медленно
пошли к солнцу, будто не веря. Потом
побежали. А когда устали бежать по
траве, под ногами вдруг оказалась
невесть откуда в этой глухомани
взявшаяся дорога с теплым
асфальтом. Наверно Теплая Трасса
начинается здесь, подумали мы. И
скинули обувь. И пошли босиком.
Дорога отдавала нам тепло,
впитанное за день. Пару раз нас даже
обогнали машины. И тогда рука сама
собой стремилась слиться с
горизонтом. Но мы сдерживались.
Ведь машина мчится так быстро, а нам
хотелось еще прибывать в этом
состоянии простого человеческого
счастья, которое, тем не менее,
совсем не постоянно.
Мы не знали, куда ведет дорога и не
удивились, когда под ногами снова
оказалась трава. Теперь нас вела
маленькая тропинка. Город был уже
совсем близко. Хотя в это не очень
то верилось - здесь были земляника и
солнце. А вдруг эта тропинка в поле -
начало большого проспекта? Ты
смелее меня. Ты пошел вперед. А я
осталась на дороге.
18.02.98 - 18.03.98
Ты смотрел когда-нибудь на мир сквозь глаза другого человека? Какого? Наверняка не знаю. Я могу только догадываться по отдельным его чертам. Он много путешествует, этот человек. Его носит, словно пушинку одуванчика, из одних мест в другие. Едва коснувшись земли, он уже сдуваем ветром, он уже летит дальше. Его глаза... Его глаза наделены странным свойством - обесцвечивать все вокруг. А то, что не теряет цветов окончательно, становится блеклым, как линялые тряпки, но иногда и как набросок, выполненный пастелью и тушью. Весь мир - фон. Когда его взгляд делается твоим, ты чувствуешь, что погружен в какую-то мало прозрачную тягучую субстанцию, перетекаешь вместе с ней по витиеватой колбе. Она обволакивает острое, замутняет яркое. Будто слепнешь. Не странно ли одновременно говорить о полетах и вязкости воздуха? Это не понятно и мне, но ведь я только рассказываю то, что вижу. Потом, когда переберешь воспоминания, они оказываются еще более нереальными. Постоянно думаешь: было ли, во сне, в прочитанной книге, взаправду, со мной ли, когда. Хозяин глаз бездомен, и я тоже начинаю терять это ощущение, нить, связывающую меня с домом. Она истончается. Да, да, тоньше волоса и острее меча.
11.04.98
Твое счастье
появилось на свет, когда воздух на
улицах был густым и синим. Это было
в сумерки, и они отметили его своим
знаком.
Сумерки приходят на землю не каждый
вечер, но когда это случится, твоей
радости будет особенно хорошо.
Она не будет бояться темноты. Когда
начнет смеркаться, твоя любовь
будет подолгу стоять у окна, глядя
на небо. А сумрак за стеклом будет
медленно вливаться в ее глаза.
И когда ты войдешь и зажжешь свет,
то на секунду испугаешься больших
кобальтово-синих глаз твоей крохи.
Не бойся. Так и должно быть. И дай
Бог, чтобы синий цвет был с тобой
всю жизнь.
3.11.98
Ad Libitum
Когда
закончится в нашем городе уже
надоевшая зима, я поеду в центр.
Поднимусь на эскалаторе вверх и
пойду под облупившимися сводами
Гостинки. Рядом будет бежать
Садовая улица. Потом я остановлюсь
и прислонюсь к стене.
Я пришла сюда смотреть на ангелов.
Как они - пухлые и улыбающиеся -
резвятся среди облаков. Они играют
там в догонялки. Круглыми ладошками
с коротенькими растопыренными
пальцами пятнают друг друга. За
плечи, спинки, розовые пятки.
Кувыркаются. Лежат на облаках, как
на подушках. Вернее, как на
матрасиках - они как раз им впору.
Прячутся за ними.
Ангелы очень ловкие. Хотя можно
подумать, что их одеяния
нежно-голубого цвета, похожие на
ночные рубашки, должны им мешать.
А когда кто-нибудь особенно увлечен
игрой, в азарте он может
неосторожно задеть облако и
распороть его краешек. И тогда из
облака сыплются снежинки, похожие
на пух.
Они медленно падают на землю и
очень быстро тают. А люди
удивляются - какой же снег в апреле?
14.02.99
Другому Мастеру
Она пришла ко
мне ночью и легла рядом. Постель
была голубой от лунного света. Ее
плечо слегка касалось моего. И хотя
я давно уже не встречал ее ни во сне,
ни наяву, я не удивился. Она была
почти прозрачной. Я подумал -
протяни руку, и пальцы пройдут
сквозь любимый образ, не найдут
ничего, кроме простыней. Но я
ошибся. Протяни руку, и, может быть,
вернешь свое счастье...
Я ничего не
забыл. И сейчас с закрытыми глазами
могу рассказать о ее губах,
впадинках за ушами, холодных
ступнях. Будто в ответ, она стала
водить руками по моим щекам, шее.
Прохладные пальцы оказались у меня
на веках. Я не смог удержаться от
того, чтобы коснуться ее - волос,
плеч. Еще какое-то время мы были
нежно-слепы.
После я обнял ее, заглянул в глаза.
Это был долгий взгляд, затем она
отвела глаза, скользнула взором по
небу и, посмотрев на луну,
вздрогнула, остановилась. Также
долго смотрела на нее. Мы снова
ослепли. Тогда же я испугался -
откуда во мне уверенность, что я
вижу ее в последний раз?
Она заснула в моих объятиях. Утром
постель рядом была пуста. Простыни
были странно-холодны.
12.06.98
Эй, не беги так стремительно! Остановись! Дай мне взглянуть на тебя. Снизу вверх. Ведь брусничному кустику никогда не тягаться с тополем. Ты красив в беге, но постой. Твои черные волосы разметались по плечам. Смотреть в твои темные чуть раскосые глаза все равно, что смотреть в степь. Знаешь, по одним глазам можно распознать человека. Вся красота души и тела слита в них. О, как загадочны движения твоих губ! Кого они целовали? Никого. Иначе сейчас они не были бы такими. Но в тебе живет Мужчина. Такой, о каком мечтает Женщина каждую секунду дня и ночи. Я знаю, тебе дорог каждый миг. Не вырывай руку, я сама отпущу ее. Беги!
24.03.98
Захваченная
движением. Вдавленная в заднее
сиденье автомобиля. Совершенно не
вступающая в разговор - при чем тут
я? Но, тем не менее, постоянно
смотрящая вперед. Со взглядом,
прикованным к асфальтовой полосе,
протекающей к горизонту.
Парализованная. Наркотически
зависимая от этого движения,
неземной грации машин, подобных
космическим кораблям, плавно
отделяющихся от ряда, идущих на
обгон, также красиво занимающих
новое место. А когда увеличивается
скорость... Ровный асфальт,
мелькание за окном и эта
завораживающая серая змея
впереди...
Она закрыла глаза. Отдалась этому
чувству полета. Этим почти
эротическим переживаниям,
сравнимым только с морскими
волнами. Быстрее, быстрее! Как бы ей
хотелось постоянного увеличения
скорости! Только этого. Нестись
вперед с закрытыми глазами, как
слепая. Ощущать велюр сиденья,
холод сквозняка. Пусть. Крутой
поворот. Мчащийся навстречу
автомобиль. Потеря контроля над
этим источником наслаждения. Взрыв
солнца. Наплевать. Не жаль. Умереть.
Отдать жизнь за это движение. За эту
скорость.
4.08.98
* * *
Разве не
странно встретить тебя здесь, а не
на холодной пыльной ночной дороге
где-нибудь на севере Европы по пути
из одного города в другой? Хотя было
бы глупо этим ограничивать тебя,
ведь ты так любишь бороздить мир.
Сколько закатов ты провожал и
сколько рассветов ты встречал один
в пути? Теперь не упомнишь дат. Ты
давно забыл про время.
"Всегда",- скажешь ты. Сколько
пар обуви ты износил? Где только не
бросал на землю свою столько раз
чиненную суму, на дне которой
болтается книга да ломоть хлеба!
Многое можно прочитать в твоих
глазах и ладонях. Что-то гонит тебя
прочь из домов по вольно-ветренным
дорогам. Может быть, ветер у тебя в
крови. Бывает огонь, значит, бывает
и ветер.
Жажда новых людей, знаний, земель,
миров. Ни одно мгновение, восход,
лето, облако, лицо не повторится, не
увидится, не ощутится вновь. А то,
что у каждой дороги свой вкус и у
каждого моря своя соль, ты знаешь
лучше меня.
Так что же ты делаешь здесь?
2.04.98
Я встретила
человека с глазами необыкновенного
цвета - цвета воды. Почему-то, говоря
так, люди сразу представляют
бесцветность, пустоту, холод. А для
меня это совсем другое. Вода - моя
стихия. Любая вода приводит меня в
трепет. Пить ее, находиться рядом,
разговаривать с ней... Да и где же
это видано, чтобы вода была все
время одинаковой? Небо и твои глаза
меняют ее.
У тебя глаза цвета глубокой воды.
Цвета моей души.
весна 98г.
В этом доме,
да и во всем дворе, только одна
дверь - темная и тяжелая на вид.
Рядом на стене - тусклый фонарь.
Вечер. Октябрь.
Дверь откроется бесшумно, и из
темноты подъезда выскользнет в
маленький дворик девочка. Она на
секунду поднимет вверх глаза. Но
небо ли там?
Тот, кто живет на окраине или за
городом, никогда не назовет это
небом. Вверх уходят стены почти без
окон, тянутся водосточные трубы.
Над ними видны огни в крошечных
окошках мансард. Дальше покажется
кусочек крыши. И сверху - лоскуток
густой синевы с белыми полосками,
или горошинами, или пятнами,
походящими на батик. Это, наверно, и
есть небо.
Девочка точно не знает - слишком мал
двор-колодец да высоки стены. Но
сегодня она на секунду поднимет у
парадной глаза вверх, минует двор,
на цыпочках пройдет темную
подворотню, выйдет на улицу...
Вокруг мелькают дома и кончаются,
не успев начаться, улицы. Они
приводят к площади.
Здесь девочка остановится,
привстанет на носочки, очертит круг
взглядом синих глаз. А потом пойдет
первый снег. И обратная дорога
отпечатается темными следами
маленьких ботинок.
31.10.98
Меня крестили ветром, тополиной росой, сосновой смолой да черничной ягодой. Бескрайними лугами, полями ромашек и колокольчиков. Медом и вереском. Еловые иглы впивались в босые ступни, сумерки укрывали голову. Я не боялась грозы, видела живое в мертвом и присутствие в пустоте. Тучи на небе собирались в узоры, плоды шиповника - в бусы. Подол тяжелел от росы. Солнце вставало из-за леса, и я пошла к нему. Сколько пар обуви изношу, сколько стран увижу?
5.06.98
В троллейбусе. В давке и сутолоке. Он бы и дальше ехал в этой массе людей, бездумно смотря в окно. Остановка. Двери закрываются. Он чувствует. Запах. Ее. Духи. Он не может обернуться. Этот запах - пряностей, теплого летнего дождя. Он впечатался в его мозг тысячей нот. Эта музыка зазвучала и сейчас. Но ноты стали иголками. Он стал быстро и жадно вдыхать ароматный воздух, пока не перестал чувствовать запаха. Тогда он испугался. Но скоро запах вновь проскользнул меж человеческих тел и достиг того места, где он стоял. И он стал разматывать этот клубок воспоминаний - разрыв, битое стекло, цветы, стоявшие в вазе, ирисы, которые она так любила, их первую встречу, летний дождь. Промелькнуло - жаль. Осталась только грусть. И на донышке - испуг. Остановка. Он быстро сбежал по ступенькам.
19.03.98
К.
Молодой (?)
человек с усталыми глазами,
растрепанными волосами, идущий в
толпе. В руке у него черный кейс с
гитарой. Он движется среди этих
серых каменных стен как все - не
очень медленно, но и не слишком
быстро. Толпа несет его. Девушка
сидит на скамейке. В руках - книга.
Она поднимает глаза и видит
молодого человека, улыбается ему.
Но он идет, будто в полусне, никого
не замечая вокруг, интуитивно
лавируя между людьми.
* * *
Хотим мы того или нет, но день сменяется ночью, а ночь - днем, непрерывная бесконечная череда в жизни людей, деревьев и звезд. И все же между ними, в сумерках, есть еле заметные пустые места... Еле заметные лишь для тех, кто Ждет и Верит. И вот придет момент, когда тень дерева, стоящего напротив твоего окна, ляжет на пол твоей комнаты, и мечта обретет форму большого пруда, в котором оживут все твои надежды, и вера в то, что все правильно и все сбудется... и то, что у тебя взволнованно стучит сердце, это не просто так, а возможность лучшее унести с собой в небо...
