Мерри

Обычный день

В большом городе жил да был Студент. И почти каждый день ездил он по утрам в университет - учиться. И всякий раз шел он по одной и той же улице через одну и ту же подворотню на одну и ту же станцию метро. Частенько он собирался изменить свой путь к станции, но почему-то всегда забывал.
А надо заметить, что со временем такой путь сильно ему надоел. Студенту даже стало казаться, что он наступает на ходу ногой на одни и те же выбоины в асфальте. Надоело ему и метро с его давкой и настырной рекламой. На станции в переходе сидит дяденька с гармошкой, каждый день играет одну и ту же мелодию, играет он скверно, но ему надо как-то жить. Потом - троллейбус, до отказа набитый спешащими, нервными, озлобленными людьми. Прохожие на улице - и те чем-то стали надоедать Студенту, что-то в них постоянно царапало его сознание.
И вот однажды шел Студент проклятым своим маршрутом на метро - а было начало октября. День был самый обычный, то есть мерзкий был день - под ногами лужи с гниющими листьями, над головой - блеклые рваные тучи. Ко всему поперек улицы обнаружилась траншея, там двое рабочих чинили трубы и ругались. В торговой палатке на углу скучала продавщица, у подъезда болтали какие-то пацаны, народ, по обыкновению, шел по своим делам.
Широкую траншею можно было обойти только по маленькому осколку тротуара. И едва пошел Студент в обход, как раздался некий звук.
То был странный, ни на что не похожий звук, резкий, пронзительный, живой - никакая машина не могла бы издать такого. Осмотрелся Студент по сторонам - ничего примечательного вокруг не было. Продавщица все также скучала, рабочие все так же ругались, пацаны продолжали болтать. Пошел Студент дальше, но когда он миновал осколок, звук повторился - это был голос живого существа - и другие голоса ответили ему!
И тогда Студент догадался посмотреть вверх.
Невысоко над крышами шла стая лебедей.
Лебеди летели на юг, летели и разговаривали друг с другом, летели спокойно, размеренно, мир людей, лежащий под ними, не пересекался с их миром и не интересовал их. В несколько секунд птицы пересекли улицу и скрылись за домами, но еще долго стоял Студент, глядя в тучами затянутую высоту - эти лебеди словно что-то сдвинули в нем.
Потом он медленно оторвал глаза от неба.
Вернулся в свой мир.
А там все осталось, как было. День-то был самый обычный. Продавщица продолжала скучать, рабочие продолжали ругаться, пацаны продолжали трепаться, люди, спешившие по своим делам, задевали стоявшего на краю тротуара Студента. Ругали его - он мешал им спешить дальше.
Никто из них не взглянул на небо.

октябрь 1998 г.

Художник и воробей

В детстве этот человек неплохо рисовал. Почему - то он очень любил тогда изображать животных. Рядом с его домом был парк, и там он играл со сверстниками в охоту - воробьи становились рябчиками, голуби - тетеревами, а вороны - глухарями, охотники носились за ними с игрушечными ружьями, и сам парк превращался в дремучий лес, очень даже настоящий.
Потом человек вырос, учился в какой-то студии и сделался художником, из тех, что продают свои картины на улицах. Теперь он рисовал лучше, грамотнее, но животных изображать перестал. Делал художник портреты прохожих, в том числе и с фотографий, писал красивые здания под серым небом, а потом смотрел невесело, как какой-нибудь обыватель с видом ценителя живописи пялится на его произведения и покачивает еще головой при этом.
И вот скоро заболел художник, душою заболел, его стало мучить некое постоянное несоответствие в глубине сознания, какой-то разлад, внутренняя пакость. Он бродил в тоске по сырым улицам, запущенный, заброшенный, перестал писать картины, перестал появляться на людях, дом ему опостылел и он туда приходил только ночевать.

* * *

...Так однажды брел художник печально, подняв воротник, потому что дул резкий мокрый ветер, время было уже позднее, и машины на улицах стали редкими.
Краем глаза он заметил небольшого толстенького воробья, который прыгал по мокрому асфальту, попадая то и дело в небольшие лужицы. Тогда воробыш встряхивался, чирикал сердито, и двигался дальше, неровно и хаотично. Художник смотрел на него, как смотрят на огонь печи или на морской прибой.
Тут послышался шум - машина черного цвета неслась по улице, хищная, мощная, с прилизанным клиновидным силуэтом. И неслась она прямо на воробья, а тот ее, похоже, не замечал, так как продолжал прыгать.
- Кыш! - крикнул художник на воробья и рукой махнул, но было уже поздно.
Молодой, не очень еще ловкий воробей взлетел перед самой машиной. Послышался глухой стук. Мертвое тело птички упало в большую лужу, набитую осенними разноцветными листьями. И художник стоял недвижимо и глядел, как плывет в луже труп среди этих листьев, таких же мертвых, плывет, выставив крыло, как парус.
А потом художник схватил карандаш и блокнот, стал лихорадочно зарисовывать то, что видел. Придя домой, он засел работать, и работал упорно, долго, с крохотными перерывами на сон и еду. И написал картину, изображающую этого мертвого воробья в луже с листьями. Листья и воробей были сделаны яркими и четкими, а вот все остальное - дома, асфальт, небо, машину, фигуры людей - все это показал художник неопределенно-серым, размытым. Когда он закончил картину, он стал думать - выставлять ее с прочими напоказ прохожим, или же не стоит - он считал, что новая работа не имеет ничего общего с тем, что писал он раньше. И все-таки выставил.
И снова стали разные люди изображать ценителей перед его картинами. Смотрели на воробья, делали умный вид, иные посмеивались, а кто-то потом говорил жене, например, такое:
- Ну, дорогая, для интерьера надо, пожалуй, что-нибудь пооптимистичнее.
А художник мучился оттого, что его картина принадлежала теперь слишком многим. И он убрал ее, в конце концов.
...Спустя некоторое время художник тяжело заболел и умер. Имущество его распродали, а картину с воробьем просто выбросили. И подобрал ее некий бродяга, который жил в старом вагоне. Он там, у себя, приладил эту картину и каждый день долго и внимательно рассматривал ее. Потом отправился к своему старому знакомому, который держал маленькую галерею, и отдал картину ему со словами:
- Возьми ее и выставь. Я не имею права смотреть на это один.

февраль 1999.

К обложке
На содержание