Ингваров спутник тоже кантовался в тюряге, но как оказалось недолго, каких-нибудь несколько месяцев. Он по этому поводу не распространялся, хотя родные места оживили его: он однообразно жаловался на жизнь. Потом вдруг неожиданно предложил зайти к его подруге.
- В одном классе вместе учились - с какой-то грустцой проговорил он.

Она была его лет, но выглядела намного старше. Лицо ее, будто смазанное грязной губкой, глаза, подернутые серым туманом, пара выбитых зубов, алкоголь - вот и весь портрет, дополняемый малолетним ребенком на заднем плане и лопатой с кучей снега, который она сгребала, расчищая дорожку. В ней все же было что-то задорное и не до конца сдохшее под грудой серых беспросветных дней. Задавленное достоинство неистребимо сияло сквозь неряшливую одежду и алкогольный сумрак ее лица. Так и должна выглядеть честная женщина, брошенная на произвол продажной судьбы. Ее достоинство разотрет no future сельской глубинки. А я?

Ингвар почувствовал, как он становится легким-легким, как его уносит прочь на покрытую настом Трассу в новый метельный день. Шелестящий поземками по Центральной России, образца 2000 года, словно в безвременье, в глушь и даль таких же безликих, одинаковых лет, как эти черные домики на станции.
- Здравствуй, Марина!
Она подошла не сразу, так как не сразу разглядела его. Но увидев, заискрила глазами и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла кривой и щербатой.
- О, привет Серега! Вернулся
- Здравствуйте…
- Вернулся, наконец. А кто это с тобой?
- А, по пути, познакомились…
Несколько секунд - и у меня промелькнуло несколько лет их не слишком счастливой любви, в результате которой она залетела от какого-то неизвестно как возникшего мужика, а Серега остался в пролете, и, как истый пролетарий, по пьянке попал в тюрягу. Чтобы не подсматривать за чужими жизнями, я отошел в сторонку, хотя мне мешали глаза ее ребенка - широко раскрытые, чего-то ждущие. В них была бездна, в которую я боялся оступиться.
- Ну, пойдем, пойдем. Это Марина, одноклассница моя. Мы с ней того, пару лет.
- А потом чего?
Да, чего-то. Ну, не получилось. Ах, сейчас дойду до дома, уж третий день не емши. Потом заверну к Маринке, отметим. Ейный-то уж не с ней живет. А ты вот смотри, дорога, вот. А мне туды, а на Орел тебе вон. И автобус тут останавливается
- Удачи


Мокрая дорожка, протоптанная в снегу, вывела нас из лабиринта черных сараев на некое подобие улицы, которую с известной доле скепсиса, модно было назвать главной улицей этого поселка. По словам Сереги, еще километр-другой - и будет ментовский пост на М2, откуда дорога на Орел, каких-то 80-100 км - и областной центр. Малооптимистично в зимнюю метель, но вспомнив сегодняшнюю ночь, хотелось думать о том, что будет драйвер с едой и горячим чаем и прочими прелестями жизни. И как бы то ни было - прорыв из проклятой Тулы и…
- Садись, поедем. Тебе куда?
- Куда подальше
- Я до Мценска
- А сколько это?
- Ну, километров сорок
- Ммм
- Едешь или нет?
- Ну, давайте, хоть сорок
- Ты кто?
- Студент
- А я врач
- Из Мценска
- Да, живу там
- И что, как ваш город, хорошо там?
- Я тебе, парень, так скажу - 90% подростков больны СПИДом
- Это как?! Наркота?
- Да. Все ширяются. Школы многие позакрывались, как перестройка началась, а потом - пошло-поехало.
- А люди что, не боятся
- Боятся, конечно. Но волков бояться, как говорится…
Ингвар посмотрел на домики, на бабушек, торгующих семечками, на редких прохожих на обочинах богом проклятого города и подумал - интересно, когда они все умрут?

Hosted by uCoz