[51]
И.И. ГОХМАН, Т.В. ЛУКЬЯНЧЕНКО, В.И. ХАРТАНОВИЧ
О ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ И КРАНИОЛОГИИ ЛОПАРЕЙ
Проблема заселения Восточно-Европейского Севера, Скандинавии и Финляндии, как
и история формирования антропологического состава населения этой территории,
содержит еще много неясного. В последние десятилетия широкую популярность завоевала
гипотеза, согласно которой антропологический тип ко[52]ренного
населения севера Восточной Европы, Финляндии, Прибалтики и севера Скандинавии
сформировался в результате контактов древних европеоидов и монголоидов. Эта
гипотеза как будто бы находит подтверждение в широком распространении на севере
Восточной Европы финских языков, образующих сплошную зону от Скандинавии до
Урала, родстве последних с угорскими и самодийскими языками, на которых говорит
население Зауралья и Западной Сибири, монголоидные черты которого выражены совершенно
отчетливо, наконец, в элементах сходства языка саамов с самодийскими и даже
юкагирскими языками. Однако сами по себе языковые данные но могут служить достаточным
обоснованием метисационной концепции. Различия между языками даже в каждой из
трех перечисленных языковых групп весьма значительны. Время их расхождения или,
наоборот, возникновения сходства в силу характера самого источника не может
быть проецировано очень глубоко в древность. Сколько-нибудь серьезные подтверждения
древних контактов населения интересующей нас территории с монголоидами Сибири
практически отсутствуют в данных археологии и этнографии.
С другой стороны, антропологические данные также противоречивы. Так, в частности,
лопари, монголоидные по ряду признаков (или, как стали говорить в последнее
время, по выраженности признаков восточного комплекса), по другим признакам
целиком укладываются в вариации их у европеоидной расы. По некоторым признакам,
например по частоте встречаемости группового фактора крови А2,
или по краниологическому комплексу в целом, как это недавно показал В.П. Алексеев
на материалах измерений Г.Ф. Дебеца лопарей Финляндии, они исключительно своеобразны.
Напомним, что почти во всех старых классификациях лопарей выделяли в самостоятельную
расу, стоящую особняком как от европеоидов, так и монголоидов. Это и гиперборейцы
Топинара, и лопарская раса Деникера. В качестве особой расы они фигурируют и
у Куна. Если бы вопрос решился таким образом, то следовало бы говорить уже не
о монголоидной примеси у финноязычного населения Северо-Запада, а о широко представленном
лапоноидном комплексе. Ясно, что эти соображения весьма близки к концепции происхождения
уральской расы, уже много лет развиваемой и защищаемой В.В. Бунаком и В.П. Якимовым.
Так или иначе вопрос о третьем компоненте, помимо европеоидного и монголоидного,
в последние годы поднимается все чаще, и, что самое важное, обоснование его
реальности находят в разных антропологических системах на всем ареале расселения
финских, угорских и самодийских народов и даже за его пределами.
Из сказанного следует, что решение вопроса о происхождении лопарей является
в значительной мере ключом ко всей финно-
[53]
[Рис. 1. Кладбище каменских саамов Чальмны-Варрэ]
угорской проблеме. Между тем краниология и остеология лопарей - важнейший источник
их расогенеза в силу сравнимости этих данных с древним населением этой территории
- изучены крайне недостаточно. Данные Скрейнера по лопарям Норвегии не могут
нас удовлетворить из-за ограниченности программы по ряду необходимых в современной
краниологии важных расово-диагностических признаков. По финским лопарям изучена
только одна сборная серия. Можно сказать, что лопари Кольского полуострова краниологически
вообще не изучены, так как сведения о них ограничиваются маленькой сборной серией
в шесть черепов не очень хорошей сохранности. Весьма скудными оказались также
имеющиеся сведения о погребальном обряде саамов Кольского полуострова.
Для заполнения этих пробелов в 1976 г. был сформирован комплексный Североевропейский
отряд, в задачу которого входили поиски и раскопки заброшенных саамских кладбищ
с целью изучения погребального обряда саамов и накопления краниологического
и остеологического материала (1).
[54] В данном сообщении мы не ставим
себе целью дать полное описание погребального обряда саамов, а намереваемся
охарактеризовать его лишь в той мере, насколько это позволяют наши полевые материалы.
Последние представлены главным образом материалом из саамских погребений конца
XIX - начала XX в. и в меньшей мере информацией, полученной от коренных жителей.
Для изучения были выбраны кладбище бывшего Каменского погоста у д. Чальмны-Варрэ
(она же Ивановка) на р. Поной в центре Кольского полуострова и кладбище бывшего
летнего Иокангского погоста около с. Иоканга на левом берегу впадающей в Баренцево
море реки с одноименным названием, в 12-ти км от ее устья. Оба поселка (в настоящее
время в них нет постоянного населения) расположены в местах давнего обитания
двух разных локальных групп саамов (каменских и иокангских), которые издавна
жили в наиболее удаленных районах полуострова и сравнительно мало контактировали
с другими этносами (рис. 1).
Каменские саамы известны по источникам с XVIII в. Они жили по среднему течению
Поноя и кочевали на небольших пространствах, преимущественно в широтном направлении,
по левому берегу реки. Их погосты (один зимний и два летних) находились недалеко
друг от друга (в пределах 10-20 км), и они имели одно общее кладбище, находившееся
на Поное, на острове, носившем саамское название Чальмны-Варрэ, что в переводе
означает "видимый лес".
Каменские саамы занимали труднодоступный, удаленный от всяких путей район и
вплоть до первых десятилетий XX в. жили довольно изолированно. Их внешние контакты
ограничивались, как правило, нечастыми зимними выездами в Варзугу (летнего пути
туда не было) - русское село на Терском берегу Белого моря, лежащее за многие
километры от Поноя. Только в 1917 г. в Чальмны-Варрэ поселилась первая семья
коми-ижемца Ивана Артиева, которая положила начало возникшей здесь позже д.
Ивановке, названной так по имени первопоселенца. В 1930 г., когда в Ивановке
организовался саамско-ижемский оленеводческий колхоз, сюда переехали и саамы
Каменского погоста. А в 1960-х годах в связи с проектом строительства на Поное
электростанции и предполагаемым затоплением этого участка все население Ивановки
переселилось в лежащий выше по Поною поселок Краснощелье.
Каменские саамы, таким образом, в условиях Кольского полуострова были одной
из наиболее изолированных групп саамского населения. Однако есть предположение,
что эта группа представляет собой потомков той "лешей лопи", которая
фигурирует в источниках XVI-XVII вв. и которая еще в начале XVIII в. оби[55]тала
на крайнем севере Карелии. В этом случае можно думать, что каменские саамы до
того, как попали на Кольский полуостров, имели контакты с карелами.
Иокангские саамы известны по источникам с XVII в., и являются потомками береговых
лопарей. Они населяли места по р. Иоканге и кочевали в меридиональном направлении
на довольно большие расстояния. Их два погоста отстояли друг от друга примерно
на 200 км. Зимний погост стоял на р. Лебяжьей, левом притоке Поноя, а летний
- в устье Иоканги, около моря. У каждого из погостов было свое кладбище.
Постоянного русского населения в районе Иоканги не было вплоть до начала XX
в. А позже, особенно начиная с 1930 г., когда летний Иокангский погост стал
основной базой образовавшегося здесь рыболовецкого колхоза и когда в этом районе
появилось приезжее инонациональное население, иокангские саамы довольно слабо
с ним смешивались и этнический состав Иоканги оставался преобладающе саамским.
Поселок Иоканга просуществовал до конца 1960-х годов, когда в связи с общим
укрупнением населенных пунктов области саамы переселились отсюда в соседнюю
Каневку и другие селения.
Саамы хоронили своих умерших на кладбищах, возникновение которых у них по времени
совпадает, по-видимому, с появлением погостов, т. е. относится к концу XVI -
началу XVII в. У большинства саамских обществ было по два погоста: зимний и
летний. И в тех случаях, когда погосты располагались далеко друг от друга, каждый
из них имел свое кладбище. Это характерно для иокангских, семиостровских, ловозерских
и других саамов. Каменские же саамы, как и, по-видимому, саамы западных районов
полуострова, у которых расстояния между погостами были небольшие, имели по одному
кладбищу.
Места для кладбищ саамы предпочитали выбирать на высоких, сухих местах, чаще
всего "за водой" (на островах, за рекой и т. д.), так как вода считалась
надежной преградой, препятствующей возвращению умершего обратно, в мир живых.
Так, в зимних Иокангском и Семиостровском погостах кладбища от поселков отделялись
ручьем. У экостровских саамов известен Могильный остров на оз. Имандра, у печенских
саамов - Остров мертвых на р. Паз, у семиостровских - Могильный остров на Енозере,
и, наконец, каменские саамы хоронили своих умерших на о-ве Чальмны-Варрэ.
За время полевой работы нами было обследовано 52 погребения из могильника Чальмны-Варрэ
и 27 погребений из могильника Иоканга I
(2). Хронологически собранный материал относится к
[56]
[Рис. 2. Старая часть кладбища Чальмны-Варрэ]
концу XIX-началу XX в. Для удобства изложения мы остановимся сначала на материале
по каменским саамам, а затем подведем данные по погребальному обряду в Иоканге.
Каменские саамы, как уже говорилось, имели одно кладбище, которое находилось
на Поное, примерно в 10 км от зимнего погоста, на острове ледникового происхождения,
покрытом валунами и поросшем хвойным лесом. В Чальмны-Варрэ хоронили как зимой,
так и летом. В районе летнего Каменского погоста, по сообщению местных жителей,
имеется несколько единичных погребений которые появлялись, видимо, в тех случаях,
когда покойника почему-либо нельзя было привезти на основное кладбище.
Кладбище в Чальмны-Варрэ расположено на песчаной дюне единственной на острове,
которая вытянута в направлении с северо-востока на юго-запад, примерно в 500
м от берега реки. По времени и видам захоронений все кладбище можно разделить
на две части: старую (большую часть) и новую. Нас интересовала старая, исключительно
саамская часть кладбища, занимавшая северо-восточную сторону дюны и по площади
равная примерно 400 кв. м. Здесь насчитывается не менее 100 погребений, расположенных
рядами и ориентированных по большей части СЗ-ЮВ (головой на ЮВ). Некоторые могилы
ориентированы ССЗ-ЮЮВ и небольшая часть могил имеет ориентацию 3-В.
[57]
Рис. 3. Намогильные кресты с изображениями лиц умерших
Виды намогильных сооружений в Чальмны-Варрэ различны (рис. 2). Среди них выделяется
два основных:
1) наиболее старые погребения овальной формы с круговой каменной обкладкой,
с крестом в ногах; внутри каменного овала на таких погребениях уже скрытая от
времени под почвенным слоем находится домовина;
2) более поздние погребения с прямоугольной дощатой домовиной в виде ящика с
плоской или двускатной крышей и стоящим на ней в ногах крестом; с внешней стороны
домовины, у головы и ног, лежит по нескольку валунов (в головах обычно-один
крупный, а в ногах - несколько более мелких). Промежуточными между ними можно
считать погребения с неполной каменной обкладкой и крестом в ногах. Домовина
здесь, как и в первом случае, скрыта под почвенным слоем. Все кресты на старой
части кладбища имеют "крыши", концы которых во многих случаях орнаментированы
пропильной резьбой.
[58] В средней части креста, выше
нижней поперечины, часто имеется несложный геометрический орнамент, вырезанный
в дереве острием ножа, топора или какого-то другого орудия.
Большой интерес представляют обнаруженные на значительном числе крестов изображения
- личины умерших (рис. 3). Они нанесены в самой нижней части креста и тоже вырезаны
в дереве скорее всего острым ножом. Изображения расположены наклонно по отношению
к вертикальной оси креста и своей верхней частью всегда направлены влево (если
стоять лицом к кресту). Некоторые изображения личин сделаны с бородой или с
бородой и волосами. Можно думать, что изображения с бородой делались на мужских
погребениях. По сведениям, полученным от лопарей, на крестах захоронений детей
моложе трех лет изображений не делали. Если же хоронили ребенка старше трех
лет, то изображение наносилось, как и на взрослых захоронениях. Однако нами
ни на одном из детских захоронений изображения зафиксированы не были. По утверждению
местных жителей, изображать на кресте лицо умершего - старинный обычай.
Глубина могил в Чальмны-Варрэ колеблется от 40 см до 1 м, причем наиболее глубокие
могилы обнаружены в северо-западной части кладбища. Во всех раскопанных погребениях
умершие захоронены в дощатых гробах с крышкой. Доски гроба скреплялись коваными
гвоздями. Положение костяков везде вытянутое, на спине, кисти рук скрещены на
животе или груди.
По данным, относящимся к началу XX в., саамы готовили смертную одежду заранее
и она состояла обычно у мужчин из нижнего белья, костюма (не обязательно) и
галош или канег, а у женщин-из традиционных юбки и кофты, шамшуры с платком
и канег. Имеются сведения, что на пожилых людей, если их хоронили зимой, надевали
какую-то особую распашную одежду из зайца или лисицы длиной до колен, с завязками,
без воротника. Более точных описаний этой одежды, как и ее названия, выяснить
не удалось. Однако заслуживает внимания то, что воспоминания об этой одежде
сохранились именно у каменских саамов-потомков, как нам представляется, лесных
лопарей. Это служит еще одним доказательством того, что у южных, лесных, саамов
в прошлом была распространена короткая распашная одежда, вышедшая из употребления
задолго до начала XX в.
Во всех раскопанных нами погребениях были зафиксированы свернутые в трубочки
кусочки бересты, что можно объяснить каким-то особым ее значением в ритуале
погребального обряда (тем более, если учесть, что во флоре острова береза полностью
отсутствует, а в ближайших районах встречается нечасто). Возможно, в более далеком
прошлом умершего закрывали берестяным покрытием. Именно такое предположение
высказывает Е. Манкер, отмечая, что в лопарских погребениях Шведской Лапландии
также [59] всегда имеются кусочки
бересты. В некоторых погребениях были обнаружены также кусочки углей и зольные
пятна, что можно связывать с разведением во время обряда костров - поминальных,
служащих для "обогревания" умерших или же необходимых для того, чтобы
растопить снег и мерзлую землю во время зимних захоронений.
После того как гроб опускали в могилу, его засыпали слоем земли, а сверху, на
уровне почвы, устанавливали домовину, длиной равную, а шириной немного превышающую
размеры гроба. На ней в прошлом, по-видимому, оставляли орудия труда, обязательно
затупленный топор, различную утварь, пищу. К началу XX в. этого обычая, видимо,
почти не придерживались, так как только в двух погребениях нами были обнаружены
кованые топоры, лежавшие поверх остатков домовины со стороны правой кисти умершего.
Материалы из Чальмны-Варрэ свидетельствуют, что еще в начале XX в. у саамов
был распространен обычай захоронения гроба без покойника в том случае, если
человек погиб (утонул, задран зверем и т. д.), а его труп не был обнаружен.
При этом рыли могилу, опускали в нее гроб, клали рядом орудия труда - одним
словом, производили по всем правилам процедуру погребального обряда. Такое захоронение
- кенотаф - обнаружено в Чальмны-Варрэ. В гробу, размеры которого были несколько
меньше обычного, находились небольшой обломок кости (фрагмент диафиза плечевой
кости человека) и несколько мелких кальцинированных кусочков кости. Глубина
залегания гроба 45 см от почвенного слоя. Надгробие представляло собой домовину
с крестом, на котором имелось очень четкое изображение человеческого лица с
бородой.
Поселок Иоканга стоит на левом берегу реки по обеим сторонам впадающего в нее
ручья Аки-ярве, что в переводе означает "Женское озеро". Могильник
Иоканга I - более старое из двух имеющихся здесь кладбищ - находится на правой,
южной стороне ручья, примерно в 200 м от поселка. Видимо, раньше в летнем Иокангском
погосте вежи саамов стояли только на левой стороне ручья, который отделял их
от кладбища, находившегося, таким образом, как и в других местах, "за водой".
Кладбище Иоканга I расположено на высоком каменистом месте. Его отличает огромная
площадь, составляющая примерно 4000 кв. м (60Х65), на которой насчитывается
не менее 200 местами очень плотно расположенных погребений. Эта цифра, возможно,
возрастет, если к ней добавить погребения более ранние и невыявленные. В стороне
от основной территории кладбища, в западной его части, обнаружено несколько
погребений, в которых, по сведениям местных жителей, похоронены люди, умершие
неестественной смертью (самоубийцы, утопленники и т. д.).
Могилы в Иоканге расположены беспорядочно, но строго ориентированы в направлении
ЮВ-СЗ (головой на СЗ). Таким обра[60]
зом, здесь по сравнению с Чальмны-Варрэ ориентировка погребений изменилась на
180°. Погребения имеют овальную форму и выявляются по овальной круговой каменной
обкладке, причем в головах обычно лежит один или два более крупных камня. Часто
все погребение сверху завалено камнями. Какие-либо намогильные сооружения отсутствуют.
Однако, по утверждению местных жителей, раньше на могилах стояли домовины и
кресты, которые в 1940-х годах за неимением топлива были использованы на дрова.
Как и в Чальмны-Варрэ, в Иоканге (сообщение информатора) на крестах вырезали
изображения лиц умерших.
Погребения в Иоканге в силу особенностей почвы очень мелкие. Их глубина не превышает
0,6 м. Имеются и совсем поверхностные захоронения, когда снимался только верхний
слой почвы настолько, чтобы можно было опустить гроб до уровня крышки. Сверху
такую могилу немного засыпали землей и заваливали камнями.
Иокангские саамы, как и каменские, хоронили своих умерших в дощатых гробах с
крышкой. При этом в Иоканге отмечены довольно большая глубина гробов (от 0,25
до 0,45 м) и своеобразная форма крышки, состоявшей из двух продольных досок,
на которые внахлест посередине положена третья. В трех погребениях у гроба имелось
нечто вроде двойной крышки. При этом на основной крышке гроба сверху были прибиты
две или три поперечные планки, поверх которых лежало еще одно покрытие из двух
или трех продольных досок.
Положение костяков в Иоканге, как и в Чальмны-Варрэ, вытянутое, на спине, со
сложенными на груди руками. Одежда умерших здесь также не дает ничего нового,
за исключением того, что в некоторых случаях отмечена кожаная обувь и одежда
явно привозного происхождения.
Инвентаря в иокангских погребениях почти нет. Только в двух случаях обнаружены
стеклянный стакан старинной формы и фаянсовая чашка (лежали в гробу у головы),
и на одной могиле сверху лежал сломанный кованый топор. Во многих погребениях
зафиксированы свернутые в трубочки кусочки бересты.
Собранные материалы свидетельствуют, что погребальный обряд у каменских и иокангских
саамов в конце XIX - начале XX в. по основным своим особенностям был единым
и в нем отчетливо прослеживались черты, связанные с прежними дохристианскими
верованиями. Такими древними чертами можно считать ритуальное использование
бересты, разведение костра у могилы, частичное оставление в могиле или на ней
инвентаря, захоронение в стороне от основного кладбища людей, умерших неестественной
смертью, захоронение гроба без покойника.
Особый интерес в плане реконструкции погребального обряда, несомненно, представляют
выявленные на крестах изображения
[61]
Рис. 4. Изображения лиц умерших на крестах кладбища Чальмны-Варрэ.
умерших, упоминания о которых в литературе нами до сих пор не встречались (рис.
4). Материалы, которыми мы располагаем, пока незначительны. Однако можно думать,
что традиция таких изображений, напоминающих погребальные маски, не свойственная
соседним с саамами народам, уходит своими корнями в глубокую древность. Дальнейшее
исследование этого вопроса может пролить свет на некоторые не выясненные еще
стороны саамского этногенеза.
Наши материалы обнаруживают также некоторые различия в погребальном обряде двух
обследованных групп. Это касается расположения погребений на кладбище (рядами
в Чальмны-Варрэ и беспорядочное в Иоканге), ориентировки (СЗ-ЮВ в Чальмны-Варрэ
и ЮВ-СЗ в Иоканге), глубины и, наконец, самого устройства погребального сооружения
(наличие двойного дощатого перекрытия в Иоканге и отсутствие такового в Чальмны-Варрэ).
Причины этих различий скорее всего не этнического порядка, а кроются в каких-то
местных условиях.
Что касается ориентировки погребений, то она вообще, по-видимому, могла быть
различной. Это отмечают разные авторы, изучавшие скандинавских лопарей, и, в
частности, например, такой крупный исследователь шведских лопарей, как Е. Манкер.
Различная глубина захоронений несомненно связана с особенностями почвы. Каменистая
почва Иоканги препятствовала [62]
устройству глубоких погребений. А в тех местах, где почва оказывалась более
рыхлой, зафиксированы и более глубокие погребения.
Заключая характеристику материалов по погребальному обряду, можно сказать, что
она представляет большой интерес не только при исследовании духовной культуры
и верований Кольских лопарей, почти не изученных, но и, несомненно, в связи
с решением проблемы этногенеза.
[последующая часть статьи посвящена антропологическому материалу].
_______________________________________
________________________________________________________________
© текст, Гохман И.И., Лукьянченко Т.В., Хартанович В.И., 1978
© OCR, HTML-версия, Шундалов И.Ю., 2004
